Представив реакцию мамы, я рассмеялась и подумала, что все должно быть хорошо. Зачем заранее расстраиваться?

Я приняла душ и легла в постель. В голове крутилось одно: «Утро вечера мудренее. Может, не стоит сейчас надумывать лишнее, а лучше уснуть, чтобы с утра выглядеть свежей и бодрой?» На том и остановилась, немедленно провалившись в глубокий сон.

Утро следующего дня было пасмурным и серым. Низкое небо затянули тучи, и я, глядя в окно, во всем искала знаки. «Может, Ясные именно так сегодня меня примут? Как на меня отреагирует отец Роберта? Что он решит? А вдруг заставит меня поступать так, как мне не захочется? Смогу ли я выжить? Или, может, проклятый препарат подействует как-то иначе?»

Теперь, когда до важной встречи оставались считанные часы, я запаниковала.

С трудом оторвавшись от окна, я подошла к зеркалу и внимательно себя осмотрела. «Что ж, неплохо». Волосы, тщательно вымытые еще вчера, в доме Роберта, по-прежнему лежали на плечах изящными локонами. Лицо было свежим, отдохнувшим, только немного бледным. Я взяла немного румян цвета загара и провела большой кистью по щекам и скулам. Немного туши для ресниц, и я закончила свой утренний туалет.

Встав у шкафа, я задумалась: «В чем же пойти? С одной стороны, я познакомлюсь с отцом моего любимого – значит, надо одеться просто и мило. Например, надеть шелковое платье в цветочек. Но такие вещи не принято носить зимой. Да и непрактично: я не в гости иду, а в главный офис или как это там у них называется. По идее, надо бы надеть что-нибудь простое и строгое, вроде делового костюма». Я представила себе, как шагаю по длинному коридору, виляя бедрами, обтянутыми узкой юбкой чуть выше колен. А Роберт идет за мной следом и не отрывает от меня восхищенного взгляда. «А что? Неплохо. Жаль, у меня нет таких костюмов».

Я оглядела содержимое шкафа. Немного поразмыслив, натянула узкие черные джинсы, объемное длинное платье-свитер с умильной кошкой на груди. Образ решила дополнить коротенькими сапожками от Майка Якобса и черным пуховичком с капюшоном, отороченным мехом.

Зазвонил мобильник, и Роберт, волнуясь, сказал, что будет минут через пять. Он попросил меня не задерживаться, и я поскакала вниз. Хотелось увидеть маму – мало ли что будет потом, – но ее дома не оказалось.

Услышав, как подъезжает машина, я помчалась к двери, на ходу застегивая пуховик.

Знакомый «Рэйнджровер» стоял у ворот, и я поспешно открыла дверцу. Роберт сидел за рулем и смотрел прямо перед собой.

– Привет! – чересчур весело сказала я. – Хорошая сегодня погода, не правда ли?

Роберт перевел взгляд на серое небо и мрачно ответил:

– Мне бы твой оптимизм.

– Посмотри на меня! – приказала я ему. Он легко повиновался, как будто был послушным ребенком, а не взрослым, сильным мужчиной.

– Что? – растерянно спросил он.

– Все будет хорошо.

Мы тронулись с места и заскользили к шоссе по извилистой дороге, белой от снега. Роберт молчал. Я прекрасно понимала, почему он невесел. В его голове сейчас теснились страшные видения, одно другого ужаснее. Он не понимал, чего ждать от своего отца. Машину он вел нервно, постоянно подрезая других, и я даже несколько раз вскрикивала от страха.

Мы проехали несколько километров по МКАД и вырулили на проспект Вернадского. Я отлично знала это место и всегда старалась его избегать: движение машин в том районе буквально заблокировано дурацким разворотом. Им часто пользуются водители автобусов, троллейбусов и маршруток, заполняя собой все пространство и мешая всем остальным.

Тем не менее Роберт ехал именно по этому проспекту. Мы проехали поворот на улицу Крупской, и он немного нарушил правила дорожного движения, чтобы развернуться. После этого он съехал на параллельную дорожку и повернул направо. Мы еще немного проехали, удаляясь от гудящего шумного проспекта, и вскоре оказались у въезда в подземный паркинг. Он не примыкал ни к одному дому, и мне показалось, что это просто парковка, а до нужного места придется добираться пешком.

Мы заехали внутрь и стали спускаться все ниже и ниже. В кромешной темноте, освещаемой лишь светом фар, то и дело вспыхивали красным таблички, обозначавшие номер уровня, который мы проезжали. Вот мы миновали девятый уровень, затем десятый, а Роберт все не останавливался. Я никогда не спускалась так глубоко под землю, и мне стало слегка не по себе. Я глубоко вздохнула, пытаясь подавить панику. Роберт услышал и крепко сжал мою руку.

– Это с непривычки. Пройдет, – успокоил он.

Я молча кивнула, но волнение нарастало, и с ним невозможно было справиться.

Мы миновали двадцатый уровень, и Стронг наконец-то заехал в огромный зал, вымощенный белыми мраморными плитами. Справа и слева были обозначены цифрами места для парковки. Кое-где стояли крутые машины вроде «Астон Мартин» и «Бентли». «Да, ничего себе гараж!»

Роберт бросил «Рэйнджровер» прямо посередине огромного зала и, не вынимая ключа из зажигания, вышел наружу. Обойдя джип, он подошел к моей дверце и помог мне выбраться. Я вся дрожала. Роберт взял меня за руку, и мы вместе зашагали в глубь помещения. В небольшом холле нашлось четыре лифта, по два с каждой стороны. Там же высилась громадная кадка с каким-то невиданным экзотическим растением. Его листья, треугольные и неправдоподобно длинные, вырастали из ствола прямо так, без черешков. Ветвистый ствол упирался в потолок.

Роберт заметил мой интерес к этому чуду природы и объяснил как бы нехотя:

– Это лепидодендрон. Давно вымерший вид. Он рос в каменноугольный период.

Я охнула.

– Мой отец увлекается. На земле этот вид вымер, а у нас, как видишь, жив и здоров. Правда, скоро придется его пересаживать в другой горшок, побольше. Ведь это, можно сказать, почти черенок. Взрослые лепидодендроны вырастают до тридцати пяти метров. Я и не думал, что такие штуки еще могут кого-нибудь удивлять, – потеплевшим голосом сказал Роб.

– А ты чаще води сюда простых студентов, – посоветовала я, – ботаников например. Они здесь вообще с ума сойдут.

Роберт не ответил. Через секунду створки лифта бесшумно распахнулись, и я решительно шагнула в кабину. Любимый последовал за мной. Мы встали друг против друга, и я почувствовала, как сознание заполняет прекрасная мелодия, негромко струящаяся из невидимых динамиков. Я оглянулась: все стены, от пола до потолка, были в зеркалах с золотой подсветкой. Я восхищенно приоткрыла рот. Он все еще не нажимал на кнопку, словно забыл, на какой этаж нам было нужно.

– Скажи, – тихо попросил он меня, – я нажму ту кнопку, которую скажешь.

Я хотела было удивиться, но потом подумала, что это глупо, и твердо сказала:

– Двадцать два. Твой возраст. – Затем кашлянула и добавила: – Твой официальный возраст.

Роберт усмехнулся и прошептал:

– Я знал, что у тебя много талантов. Просто лишний раз убедился в этом.