Так вот, мы договорились встретиться в клубе в два тридцать. Я сидела снаружи, на террасе, поджидая его. Стоял чудесный весенний день, деревья только что покрылись листвой, тюльпаны и гиацинты покачивались на клумбах, и весело щебетали птички. К двум сорока пяти Патрик все еще не появился – это было странно, потому что он очень пунктуален. Итак, я взяла чашку кофе и наблюдала за игроками, перекидывающими мяч туда-сюда с разным уровнем энергии и умения. Затем я взяла «Телеграф». Закончив читать новости и большие статьи, я тщательно исследовала доклад о состоянии биржевого рынка, перешла к спортивной странице и просмотрела кроссворд. Потом я обнаружила, что решила три четверти кроссворда, а Патрик все еще не появился. А было уже три сорок пять. И, должна сказать, уровень беспокойства у меня к тому времени очень сильно повысился. Подскочил к самому верху шкалы Кельвина. Итак, я принялась за «Таймс» – просто просмотрела объявления в разделе «Рандеву». Затем начала решать кроссворд и дошла до половины, а когда застряла на четырнадцатом номере по горизонтали, то подумала: «Где он, черт возьми?» Потому что я знала, что ничего не перепутала: ни день, ни время, ни место встречи, ведь я записала все это на листе бумаги, когда объясняла ему, как добраться до клуба. «О, Патрик, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, приди побыстрее, – говорила я про себя. – Пожалуйста». К тому времени солнце стало садиться и облака приобрели цвет военных линкоров, а его все еще не было, и я подумала: что, черт возьми, происходит? Вдруг раздался телефонный звонок, я взглянула в окно. Новая тренерша сняла трубку. Затем она вышла на террасу и спросила у меня:

– Вы Тиффани?

Я кивнула.

– Здравствуйте, – сказала она. – Меня зовут Джулия. Я здесь новенькая. Сейчас вам позвонил Патрик Миллер.

Патрик! Слава богу! Значит, все будет хорошо. «Я все забыла, Патрик, не беспокойся, я уже выбросила из головы, что ты опоздал почти на два часа, – говорила я про себя. – Просто поторопись и будь здесь сию минуту».

– Он просил передать…

– Что он сейчас приедет? – перебила ее я.

– Нет, что он вынужден отменить.

– Что?

– Отменить, – сказала она. – Он приносит свои извинения.

– Отменить?

– Да.

– О. А он назвал причину? – спросила я.

– Нет, – сказала она, тряхнув светло-каштановыми кудрями.

– Он позвонил и сказал, что отменяет?

Джулия кивнула.

– И что он не придет?

– Нет, – подтвердила она.

– Вы уверены?

– Да.

– Он употребил именно это слово – «отменить»? – спросила я.

– Именно это.

– Вы не могли, – извините, вы ведь новенькая, – вы не могли как-то ошибиться, а? Или перепутать?

– Нет. Он сказал «отменить». Он сказал: «Пожалуйста, не могли бы вы передать Тиффани Тротт, что, боюсь, я вынужден отменить». Именно так он сказал.

– Отменить, а не появиться с минуту на минуту? – спросила я. – Послушайте, Джулия, могу я снова уточнить? Он сказал: «отменить»? Это правильно? Давайте по буквам: «О-Т-М-Е-Н-И-Т-Ь».

– Да. Отменить. Он сюда не придет. Отменить.

– И вы абсолютно в этом уверены? – спросила я снова.

– На сто процентов, – ответила она.

– Понимаю, – сказала я, теребя подол моего нового теннисного платья. – Значит, он не придет.

– Нет. Не придет.

– Понимаю, – повторила я. – Он отменил.

– Да, да. Он отменил. Затем появился Алан.

– Привет, Тиффани, – сказал он. – Какое у вас великолепное платье.

– Спасибо, – пробормотала я рассеянно.

– Вы с кем-нибудь играете? – спросил он.

– Нет, – ответила я угрюмо.

– А почему бы вам не сыграть вдвоем? – предложила Джулия. – Алан, вы ведь не против сыграть еще раз? Вам необходимо практиковаться перед турниром.

– Конечно, – согласился он. – Пойдемте, Тиффани.

– Э-э, ладно, – пробормотала я. – Хотя, знаете, я бы… если честно, то мне как-то не хочется сегодня играть. Совсем нет настроения, – сказала я, снимая свою новую головную повязку. – Лодыжка немного побаливает. Да и похоже… дождь собирается. Послушайте, Джулия, могу я уточнить раз и навсегда, чтобы исключить возможность какого-то недоразумения. Патрик не придет. Это так?

– Да, это так, – подтвердила она.

– Он сказал: «Я отменяю». Правильно?

– Правильно.

– И это был тот самый Патрик Миллер, да?

– Ну, а вы разве знаете другого? – спросила она.

Хороший вопрос. Очень хороший вопрос.

– Нет, – ответила я уныло. – Не знаю.

Я поднялась наверх в раздевалку, а нож тем временем поворачивался в моем сердце. Я сняла жакет от Сержио Тачини, платье от Фреда Перри, новые кроссовки «Уилсон», носки из «Белой лилии» и надела повседневную одежду. А потом отправилась домой. И когда я открыла дверь, мой автоответчик не подмигивал мне, утешая обещанием каких-то правдоподобных объяснений от Патрика. Он просто безучастно уставился на меня. Он молчал. И еще одно меня поразило: Патрик разговаривал с Джулией, так почему он не мог попросить подозвать меня к телефону, чтобы лично объяснить свое отсутствие или по крайней мере извиниться? Я этого вообще не могла понять. Потом я села за кухонный стол, положила голову на руки и заплакала. Прямо-таки разрыдалась. Слезы ручьем текли по лицу. Я взглянула на себя в зеркало, висевшее в холле: щеки в грязных потеках коричневой туши, веки покраснели и набухли, между бровей и в уголках рта появились складки. Мое лицо, обычно такое гладкое, сморщилось от разочарования и горя, и… дзинь! дзинь! Дзинь! Дзинь!

– Да?

– Тиффани, это Патрик.

– Да?

– Послушайте, мне очень жаль…

– Да.

– Но понимаете, мне кое-что помешало… Помешало?

– А вы долго ждали?

– Да.

– Думаю, вы немного сердитесь на меня?

– Э-э, ну да. Да, сержусь.

– Мне действительно очень жаль, но знаете, как это быва…

– Нет. Нет, не знаю.

– Я просто не уследил за временем и…

– Послушайте, – сказала я. – Меня не интересуют ваши патетические извинения. Я знаю только то, что вы заставили меня ждать.

– Ну, я бы не сказал, что заставил вас ждать, ведь вы могли поиграть с кем-нибудь еще.

– Я не хотела играть с кем-нибудь, я хотела играть с вами. А вы заставили меня просидеть там почти три часа.