Новый звук снова заставил ее оцепенеть. Она лежала на боку с широко открытыми глазами, глядя на пол и на желтую полоску света. Она была не одна.

Ее затрясло, по спине пробежал холодок. Волосы на затылке встали дыбом. Страх парализовал ее, высасывал из нее жизнь, лишал возможности сопротивляться. От страха у нее расширились зрачки, стало трудно дышать.

Она медленно подняла и опустила указательный палец. Палец ее слушался. Правда, ниже пояса все как будто стало чужим. Зато она чувствовала, как кровь бежит по жилам, как работает сердце, разгоняя кровь по оцепеневшему от ужаса телу.

Ей показалось, что в комнате слышится чье-то ровное дыхание; и вдруг пришло осознание: дышащий знает, что она лежит неподвижно и прислушивается.

Опять послышался тот же звук. Кто-то негромко откашлялся. И оцепенение сразу прошло. Она напружинилась, как кошка, готовая прыгнуть, — ноги согнулись в коленях, руки она непроизвольно выставила вперед. Перед глазами появилась картинка: она летит… к парадной двери и свободе. Она собралась с духом. Кровь ударила ей в голову. Наверное, поэтому дальше все было сравнительно просто.

— Вижу, ты проснулась, — сказал голос. — Самое время!

Была ночь. Даже самые выносливые ночные обитатели улиц попрятались от мороза.

— Мне еще тогда показалось странным, что они постоянно жили в отеле, — зевая, признался Фрёлик, когда Гунарстранна свернул с Парквейен и поехал по Драмменсвейен к центру города.

— Ты познакомился с ними в «Континентале»?

Фрёлик кивнул:

— Они сказали, что всегда там останавливаются, когда приезжают в Осло. Обмолвились, что хотят переехать сюда насовсем из пригорода.

— Они не дали тебе свой домашний адрес?

— Дали. Они живут в Тёнсберге. Но я не знал…

Чтобы не застрять на трамвайных путях, инспектор Гунарстранна остановился рядом с Национальным театром.

— Конечно не знал, — буркнул он, глядя на темные окна отеля «Континентал» перед тем, как открыть дверцу машины и выйти.

Он глубоко вдохнул ночной воздух и услышал за собой глухой удар: Фрёлик захлопнул дверцу машины. На морозе у них сразу замерзли уши; при разговоре изо рта вырывались клубы пара. Вот патрульная машина свернула с улицы Карла-Юхана на Университетсгате. Вопреки правилам, водитель нахально включил проблесковый маячок и проехал перекресток на Стортингсгата на красный свет. Потом патрульная машина повернула налево и скрылась за углом.

Гунарстранна посмотрел на ярко освещенный вход в отель «Континентал». Очень хотелось поскорее очутиться в тепле.

— Ну как, готов? — спросил Фрёлик.

Гунарстранна кивнул:

— Да, готов.

— Тогда пошли!

Они перешли на ту сторону. Фрёлик остался внизу, у стойки портье. Гунарстранна на лифте поднялся на третий этаж. Через три минуты он очутился в узком тамбуре у входа в номер на третьем этаже и прислушался. Из-за двери номера не доносилось ни звука. Он поднял руку и посмотрел на часы. Выждав еще немного, постучал. Одновременно внутри зазвонил телефон.

На звонок Фрёлика ответили далеко не сразу. Потом дверь чуть приоткрылась, и в тамбур высунулась женщина в спортивных штанах и выцветшей футболке.

— Херманна нет, — сообщила она, сонно зажмуриваясь от яркого света в коридоре.

— Не важно, — сказал Гунарстранна, глубоко вздыхая. — Я пришел поговорить не с ним, а с вами.

— Со мной? — Женщина прижала загорелую руку к груди и смотрела на инспектора озадаченно и вместе с тем недоверчиво.

Гунарстранна снова глубоко вздохнул.

— Нам с вами необходимо поговорить о вашем муже, — сказал он. — О вашем муже, его бурном прошлом и в особенности о его знакомствах с таксистами.

— Где? — спросил он.

Ингрид Фольке-Есперсен сидела на кровати. В кресле у окна виднелись очертания человеческой фигуры — мужской фигуры. Особенно четко выделялись голова и плечи. Она плотнее укуталась в одеяло. Ей хотелось что-то сказать, но язык не повиновался.

— Где он?

Ей удалось лишь ошеломленно покачать головой.

— Где он? — мягко повторил мужчина. Он встал и шагнул раз, другой, третий.

«Сейчас что-нибудь сделает», — подумала Ингрид.

Свет… он включил люстру. Свет резал глаза. Она зажмурилась, но успела заметить, что на голове у мужчины вязаный шлем-балаклава с дырами для глаз и рта. Как у налетчика. И в правой руке он держал большой нож. Сверкнуло стальное лезвие. Губы в прорези зашевелились; неизвестный небрежно прислонился к стене.

— Где ты его спрятала?

— Кто вы? — с трудом прошептала Ингрид.

Губы в прорези маски растянулись в ухмылке.

— Что ты с ним сделала?

Она поднялась повыше, натянула на плечи одеяло. Ночной гость оттолкнулся от стены, прижал к бедру нож и медленно двинулся к кровати. Сильно запахло парфюмом.

Совсем рядом блеснуло лезвие ножа. Она отдернула голову и ударилась затылком об изголовье кровати. Шею ожгло — он царапнул ее ножом. Ингрид пыталась отодвинуться как можно дальше, но мешала спинка. Острие прижалось к горлу.

— Осторожнее! — с трудом произнесла она.

— А как же! — отозвался незваный гость.

Чтобы не смотреть на жуткие красные губы в прорези маски, она взглянула ему в глаза и подумала: «Мой страх его заводит». Она не смела шевельнуться.

— Ты только скажи, где он, и все. — Ночной гость ухватился за угол одеяла и дернул.

Ингрид вцепилась в одеяло.

— Ну-ка, пусти! — прошептал он.

Она послушно разжала руки.

Он швырнул одеяло на пол. Ночная рубашка на ней задралась до талии. Она закрыла глаза от стыда. Незнакомец провел острием ножа по ее шее.

— Мышка, мышка, — сказал он, спускаясь все ниже — к груди, потом к животу. — Выходи, не прячься! — Нож царапнул ей живот. — Здесь нет, — прошептал он.

— Прошу вас, не надо! — еле слышно взмолилась она.

Незнакомец провел ножом по ее бедрам.

— И здесь нет… — Он снова стал водить ножом по животу и шее.

Потом он выпрямился и повернулся к ней спиной. Ингрид метнулась за одеялом.

— А ну, лежать! — приказал он.

У нее заныло в животе. Захотелось уйти, уползти. Ночной гость подошел к окну и буркнул что-то неразборчивое. Ингрид попробовала что-то сказать, но у нее пропал голос. Незнакомец снова что-то пробормотал.

— Что?..