— Насколько они готовы последовать нашему примеру, заняться земледелием, перейти к оседлой жизни?

— Конечно, многие достижения белых вызывают у них жгучий интерес и даже зависть. На первой зимовке мы устроили в лагере нечто вроде кузнечной мастерской. Индейцы выстраивались в очередь, прося отковать им наконечники для стрел и копий, отремонтировать и наточить томагавки. Расплачивались початками кукурузы, вяленой рыбой. Но каждое племя, пытающееся перейти к оседлой жизни, становится лёгкой добычей и жертвой нападений других племён. Утрачивая мобильность, они утрачивают возможность спасаться бегством от более сильных соседей.

— Но что будет, если белые возьмут на себя защиту таких племён, будут оборонять их от внешних агрессий?

— Осуществить это в бескрайних прериях и долинах будет очень трудно. Кроме того, в устройстве нашего общества есть черты, которые мы принимаем как само собой разумеющееся, а индейцам они внушают лишь ужас и отвращение. Вот вам пример. Был эпизод, когда один солдат из нашего отряда украл со склада бутылку виски, напился и заснул на ночном посту. Как водится, состоялся суд, и его присудили к прогону сквозь строй. Когда индейцы увидели это зрелище — белые на морозе хлещут прутьями своего собрата по голой спине, — их вождь сказал мне, что никогда не согласился бы жить с народом, в котором соплеменники так поступают друг с другом.

— Если вождь не имеет права наказывать своих воинов, как же он поддерживает дисциплину среди соплеменников?

— В том-то и дело, что никак. Всем правит обычай, которому следуют очень строго. Власть же вождя эфемерна. Белые воображают, что, договорившись с вождём о покупке какой-то территории, заплатив за неё товарами и деньгами, они получают гарантию безопасности поселенцев на купленной земле. Мол, вождь не позволит своим воинам напасть на них. Ничего подобного. Если какой-то воин решит, что для него настало время потешить душу воинскими подвигами или грабежом, он отправится снимать скальпы, не спрашивая вождя. Ведь для него переход от убийства бизонов и оленей к убийству людей — дело одного мгновения. Орудия те же самые — лук, стрелы, копьё, томагавк.

— Наше правосудие тоже далеко не всегда способно удержать злоумышленника от преступлений. Помните, я посылал вас к моему старому ментору, Джорджу Уайту, помочь ему заверить завещание? Он хотел оставить дом и половину состояния своей цветной сожительнице и их сыну, Майклу Брауну, а другую половину — своему внучатому племяннику, которого он растил и воспитывал с детских лет, Джорджу Свени.

— Да, я прекрасно помню мистера Уайта. Такой известный, такой заслуженный джентльмен. Ведь его подпись стоит и под Декларацией независимости, не так ли?

— Совершенно верно. Я мечтал, чтобы он в старости поселился вблизи Монтичелло, чтобы мы проводили долгие зимние часы в беседах у камина. Вдруг год назад получаю из Ричмонда известие, что он умер. Причём при самых зловещих обстоятельствах. Племянник Свени подсыпал ему, сожительнице и сыну мышьяку в пунш.

— Какой негодяй!

— В завещание был неосторожно внесён пункт: «…если Майкл Браун умрёт раньше Джорджа Свени, его доля наследства возвращается последнему». Преступление было совершено неумело, следствие быстро изобличило злодея. Кроме того, отравленный мистер Уайт прожил ещё два дня — достаточно, чтобы дать показания и исключить племянника из завещания.

— Был суд?

Да, всё как положено, 12 присяжных. Но для них всех поступок белого, пытавшегося сделать цветную спутницу жизни и её сына законными наследниками, выглядел возмутительным нарушением негласно установленных правил. Кроме того, по закону свидетельства чёрных слуг, подтверждавших факт отравления, не принимаются во внимание при суде над белым. Присяжные совещались недолго и объявили Свени невиновным.

— Независимость суда, разделение законодательной и судебной власти — как прекрасно это звучит в теории! И что же мы видим в столице культурного и передового штата Виргиния? Один суд оправдывает отравителя, другой — заговорщика, планировавшего государственную измену. Чему мы можем научить наших краснокожих братьев?

Вечером за обедом Марта и Анна присоединились к мужчинам. «Безмолвный официант» был уставлен гастрономическими чудесами, изготовленными Питером Хемингсом, миски испускали ароматный пар из-под крышек. Рядом с некоторыми лежали названия по-английски и по-французски.

— Вы, капитан Льюис, — говорила Марта, — уже много и увлекательно рассказывали нам о том, как помогали индейцам охотиться, как лечили их, как объясняли важность и полезность письменности, как призывали к честной и мирной жизни. А было ли что-нибудь полезное, чему вы научились у них?

— Трудный вопрос, миссис Рэндольф. Ну вот вам такой пример: индианка Сакагавея рожала, находясь в нашем лагере, очень трудно и долго. Я не знал, как облегчить её мучения. Её муж-француз сказал, что, по индейским поверьям, в таких случаях помогают растолчённые трещотки, взятые с хвоста гремучей змеи. Среди заготовленных нами зоологических экспонатов было чучело змеи. Я решил попробовать, оторвал несколько чешуек, размельчил их, смешал с тёплой водой, дал выпить роженице. И представляете, через полчаса она разрешилась здоровым мальчиком. Может ли один такой случай считаться медицинским открытием? Боюсь, доктор Раш поднимет меня на смех и заверит, что женщина родила просто потому, что пришло время этому младенцу появиться на свет.

— А я верю! — воскликнула Анна. — Мама, когда придёт время рожать мне, проследи, чтобы под рукой были трещотки со змеиного хвоста.

— Вспоминаю и другой эпизод, — продолжал Льюис. — Однажды мы обнаружили большую кучу бизоньих костей у подножия крутого скалистого обрыва. Казалось, здесь, по непонятным причинам погибло целое стадо.

— Может быть, это были просто остатки индейского пира? — предположила Марта.

— Отнюдь. Вождь рассказал нам такую легенду. В недавние времена один хитроумный воин племени мандан заметил, что стадо бизонов, спасаясь бегством, слепо следует за вожаком. Он напялил на себя шкуру и голову бизона, а товарищам велел спугнуть и гнать стадо, пасшееся на лугу этого крутого обрыва. Сам же побежал впереди стада к краю и потом спрыгнул на небольшой помост, заготовленный им заранее. Все бизоны последовали за ним, рухнули вниз и погибли. Опять же неизвестно, можно ли верить этой истории?

— В вашей экспедиции вы, по сути, оказались в роли Адама, — сказал Джефферсон. — В первозданном раю тому было поручено, как сообщает Книга Бытия, дать имена «всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым». А вам вдобавок надо было придумывать названия для рек, островов, утёсов, растений, цветов. Как бы мне хотелось повторить ваш маршрут и хоть раз искупаться в речушке, которую вы назвали Джефферсон!

— Что меня поразило, — вступила в разговор Анна, — так это то, что в опасном двухлетнем путешествии вы потеряли всего одного участника из сорока. И то он умер, как я слышала, от какой-то застарелой болезни живота. Не означает ли это, что все сведения о свирепости и кровожадности индейцев сильно преувеличены?