– Что? – выкрикиваю я в трубку.

– Филипп, это я, мама, – слышу голос тещи. – Яночка у тебя?

– Мама? Наталья Сергеевна, кажется, на последней нашей встрече вы четко дали понять, что больше не «мама»? Нет, Яна не у меня, и я ее не видел с того дня, когда вы приезжали за вещами.

– Филипп… – Она не выдерживает и начинает плакать. – С Яной беда!

Точно, снова не высплюсь.

– Ты куда, Фил? – доносится из зала охрипший голос Сявы.

– Спи, скоро буду.

Я шнурую кроссовки, не переставая материться. Злюсь на безбашенную Янку, на «я же мать» Наталью Сергеевну, но больше всего злюсь на себя. Из нашего недолгого, но крайне насыщенного похоронными мотивами разговора с тещей выяснилось, что Янка пропала. То есть сначала теща думала, что ее дочь вернулась ко мне, но узнав, что я ее не видел, окончательно запаниковала. Хотя не понятно, чего больше она боялась – Яниной пропажи или ее гипотетического возвращения ко мне.

Тесть уехал на другой конец страны на похороны какого-то сослуживца, а моя бывшая вернулась от Владика в родительский дом. Но ненадолго, потому что две змеи в одном пространстве не уживаются, и даже если они, свернувшись, лежат в одном укрытии, это не значит, что они обнимаются, потому что нравятся друг другу. Это значит, что они конкурируют за лучшее место в террариуме.

Яна, не выдержав конкуренции с более опытной в искусстве капельного пробивания мозга мамой, ушла из дома. Теща решила, что добилась своего – «ведь Владик такой приличный и перспективный молодой человек». После этих слов я мысленно послал ее в нефритовую пещеру – то самое место, откуда все мы появились, – и выключил телефон.

Через минут пять на кухне стал звонить и разрываться городской телефон. Спросонья я как-то не сообразил просто выдернуть шнур из розетки и ответил как можно скорее, пока Сява не проснулся. «Что-то связь оборвалась», – сквозь рыдания произнесла Наталья Сергеевна и продолжила свой невеселый рассказ. Вторично прервать разговор я не решился, чертово воспитание и уважение к старшим. Да и понять, что же случилось с Яной, тоже хотелось, чего греха таить.

В общем, Яна ушла, и ушла, как считает теща, к Владику. Было это на выходные, три дня назад. С тех пор о Яне ни слуху ни духу: на работе не появлялась, телефон отключен, а Владик божится, что тоже ее не видел. Обзвон подружек ничего не дал.

– Вы точно ее ничем не обидели? – на всякий случай уточнил я, потому что если обидела, то с Яны станется уговорить подружек соврать матери.

– Боже упаси! – воскликнула Наталья Сергеевна. – Только уговаривала вернуться к Владику…

А вот после этих слов я уже и бровью не повел и бросать трубку даже не подумал. Пусть формально мы с Янкой в браке, но для бывшей тещи я сбитый летчик, с которым можно быть откровенной. Святая простота, не щадящая моих чувств и не обладающая хоть каплей тактичности.

К концу разговора я легко нашел Яну на карте интерфейса, оставалось решить, как поступить.

Просто проигнорировать тещин звонок я не мог, не чужие люди, в конце концов, а она – мать, понятно, и переживает за дочь. В полицию обращаться не хочет, переживая за то, что люди скажут и как это скажется на репутации семьи. Такое вот мышление. Судя по карте – с Янкой все в порядке, но сообщить Наталье Сергеевне адрес значит вызвать кучу вопросов и подозрений, отвечать на которые мне не хочется.

В итоге я, как смог, успокоил «маму» и, вызвав такси, стал собираться ехать к бывшей.

– Фил, постой, – Сява появляется в прихожей, завернутый в простыню. – Проблемы?

– Теща звонила, говорит, жена потерялась. Хочу пробить пару точек, где она может быть. Иди спи!

– Ни фига, я с тобой, – безапелляционно заявляет он. – Сек.

Спорить с ним не вижу смысла, так что, пока он одевается, вызываю машину. Через минуту-другую мы с ним выходим из подъезда и едем в какой-то отель на окраине, где система засекла Яну. Название отеля – Red Rose Inn – мне ни о чем не говорит, но, судя по району, звезд там немного.

Сява садится рядом с водителем и всю дорогу через ночной пустынный город по улицам с асфальтом, отливающим золотом отражений фонарей, бурно обсуждает с ним шансы нашей футбольной сборной на домашнем чемпионате мира.

– Всех порвем! – кипятится мой сосед. – Дома же играем! Из группы-то уж точно выйдем!

– Худшая сборная, что я помню… – что-то начинает возражать водила, но я уже не вслушиваюсь.

Прямо сейчас мне хочется попросить таксиста развернуться и ехать назад. Мой ум, так тот просто кипит от возмущения, напирая на бессмысленность, нерациональность и глупость поступка. Сердце? Оно вообще молчит, как и система, не поставившая мне ни задач, ни квестов. Тогда зачем я еду?

Хочу я увидеть Яну? Нет.

Считаю ли я, что ей нужна моя помощь? Нет, она не в лесу и не за городом, она в отеле, и я на сто процентов уверен, что с ней все в порядке.

Мне так важно успокоить тещу? Да какая-то моя часть вообще митингует с транспарантами, требуя отдельного котла в аду для нее!

Тогда что? «Я могу – я помогу»? Прислушиваюсь к себе – тоже нет. Система, конечно, воспитывает-дрессирует во мне альтруизм, выкорчевывая эгоцентризм, но здесь слишком много «против»: страдает моя личная жизнь, мои собственные важные цели и задачи, да мой сон, наконец!

Мы почти доезжаем до отеля, когда меня озаряет: еду, чтобы, как я выражаюсь, докрутить ситуацию до конца. Под «ситуацией» я подразумеваю весь мой период отношений с Яной и ее семьей. Я помню то утро, когда меня корежило от системной прокачки силы, а следом явились теща с дочкой. Помню, как они по-хозяйски и бесцеремонно шарились по квартире, небрежно раскидывая по полу мои личные вещи. Помню, как безосновательно на меня наехал Владик и как потом я стоял, оплеванный, смотря на отъезжающий джип с Яной внутри.

Так мы расстались.

Казалось бы, навсегда, не считая грядущего формального похода в ЗАГС.

Но теперь у меня есть возможность расстаться немного иначе.

– Приехали, вот ваш отель, – говорит таксист.

– Подождете? Скоро поедем назад.

– Ожидание – десять рублей минута, – предупреждает он.

– Не вопрос. Сява, подождешь в машине?

– Фил, ты уверен…

– Уверен. Все, жди. Я быстро.

Выхожу из машины, и она отъезжает припарковаться.

Отель неприметный, и даже вывеска не освещена. Впрочем, в свете единственного фонаря вижу на стене вульгарно раскрывшийся бутон розы, выкованный из металла.

Зайдя внутрь, в полутьме фойе нахожу взглядом ресепшен. В другом конце небольшого лобби на диване маячит посапывающий охранник. Подхожу ближе и вижу, что за стойкой, уронив голову на плечо и откинувшись на стуле, спит парень.