В конце коридора, заканчивающегося узкой лестницей, мелькнули в полутьме бесчисленные фигуры, которые, как и аббат, были одеты в темные рясы премонстратенских монахов. Они не были безоружны, а держали в руках длинные палки из упругой березы, которыми они встретили на нападавших. При этом они скинули назад свои капюшоны, так что были видны их лысые головы.

На какое-то мгновение нарушители спокойствия опешили. Они не рассчитывали на сопротивление. Они исходили из того, что с легкостью провернут это покушение. Но уже в следующий момент они преодолели свое удивление и набросились на монахов, которые заслонили собой безоружного аббата. Тут же разыгралась яростная потасовка.

С бешенством одетые в черные балахоны люди ринулись на защитников, с уничтожающей яростью засвистели их клинки. Монахи в ответ управляли своими палками так, что безобидное дерево в их руках превратилось в грозное оружие. Много столетий назад путешествовавший по многим странам брат привез с Дальнего Востока тайну борьбы без оружия, которую монахи разработали и усовершенствовали. С большой осторожностью они тренировались в искусстве борьбы при помощи палки — не чтобы нападать, а защищаться, если угрожает опасность их телу и жизни. Как и в этот момент…

В полутьме взметнулась обнаженная сабля и полоснула по мясу и сухожилиям. Один из монахов вскрикнул и упал; тут же двое его товарищей выступили вперед, чтобы проучить виновного своими палками. Дерево опустилось и раздробило кости, а затем повалило нападавших на пол. Движения монахов были настолько быстрыми, что люди в балахонах едва поспевали за ним. Однако нападавшие были лучше вооружены, хоть и уступали в ловкости монахам и едва могли противостоять им.

Двое из них упали без сознания под ударами, третьему раздробили локоть, когда палка опустилась на него. Четвертый выпрыгнул вперед и взмахнул саблей прежде, чем конец палки задел его и сшиб с ног.

Другие нападавшие закричали в ужасе и обратились в бегство. Сломя голову они бежали обратно в кабинет аббата Эндрю и спаслись через разбитое окно. Несколько монахов хотели устроить погоню, но аббат Эндрю остановил их.

— Постойте, братья мои, — крикнул он им вслед. — Не наше дело наказывать и мстить. Один Господь вправе сделать это за нас.

— Но достопочтенный аббат, — возразил брат Патрик, который принадлежал к группе отважных защитников. — Эти люди пришли сюда с одной целью — убить вас! Сперва вас, а потом и нас всех!

— Несмотря ни на что, месть не должна быть тем чувством, которое руководит нашими поступками, — ответил на это аббат с удивительным спокойствием. Похоже, он полностью преодолел свое первоначальное замешательство. — Не забывай, брат Патрик, что мы не испытываем ненависти к нашим врагам. Мы не хотим ни наказать их, ни нанести вред. Мы хотим только сохранить то, что правильно.

— Я не забываю этого, достопочтенный аббат. Но если мы схватим их, то, возможно, выясним, кто их подослал.

— Мы займемся теми, кто остался у нас, — возразил аббат и указал на мужчин, лежавших без сознания на полу коридора. — Я сомневаюсь, что они выдадут нам, кто их подослал, но, может быть, этого вовсе и не потребуется.

Он распорядился позаботиться о раненых. Монахи обработали их раны и позаботились о том, чтобы они вновь стали здоровы, как требовала того заповедь любви к ближнему. Брат Патрик склонился над одним из потерявших сознание, откинул его капюшон и стянул маску.

Под ней показались на свет бледные черты молодого человека с белокурыми волосами и бакенбардами. Но удивление еще больше возросло, когда Патрик откинул накидку нападавшего. Под черной рясой на белый свет показался красный цвет — красный цвет мундира британского драгуна.

Монахи Келсо застыли от ужаса. Ни один из них не рассчитывал на такой поворот дела, за исключением аббата Эндрю.

— Ну, что ж возврата нет, — пробормотал он и его взгляд омрачился. — Враг вернулся и показал свое лицо. Началась битва, братья мои…

На следующий день после их находки в библиотеке и таинственной борьбы на улицах Вальтер Скотт и Квентин снова оправились навестить профессора Гэнсвика. Возможно, они лелеяли надежду, что ученый сумеет рассказать им больше о круге камней, упоминавшемся в древнем фрагменте.

Первую половину дня сэр Вальтер провел в городской управе, где пытался разузнать подробнее о битве, свидетелями которой он стал ночью вместе с Квентином. Как члену Верховного суда, ему оказали подобающее уважение, однако констебли едва могли чем-нибудь помочь; за эту ночь не поступало никаких сообщений, караульные из ночного дозора вообще ничего не слышали о том, чтобы в темных переулках университетского квартала разыгралась какая-то драка. Судя по всему, сэр Вальтер и его племянник оказались единственными свидетелями происшествия — и с наступлением нового дня даже они начали сомневаться, а действительно ли это произошло.

Пока сэр Вальтер проводил ночь за своим письменным столом, Квентин прилег поспать, но едва сумел отдохнуть.

Все снова он думал о волнующих событиях, об открытии, которое они сделали, и о темных тенях, которые преследовали их. И как только он закрывал глаза и засыпал, дурные видения снова вставали перед ним — кошмары о рунах и отвратительные рожи, круги камней и огни, полыхающие в ночи и обещающие конец света.

Соответственно таким же мрачным было и его настроение, когда они ехали в карете на Хай стрит. Если его дяде было угодно закрывать глаза и дальше искать рациональное объяснение, то ему давно было ясно, что здесь играет свою роль не только чистое совпадение. Постоянно Квентин думал о тех предостережениях, которые им высказали как инспектор Деллард, так и аббат Эндрю.

Сэр Вальтер, умеющий читать по лицу Квентина как по раскрытой книге, внимательно поглядел на него. — Мой любезный племянник, — сказал он, — я умею ценить, что ты делаешь для меня. Но в твоем взгляде я читаю ужас.

— Ты путаешь ужас с осторожностью, дядя, — поправил его уверенно Квентин. — Если я правильно припоминаю, то Цицерон считал ее лучшей составляющий храбрости.

Сэр Вальтер усмехнулся.

— Прекрасно, что, несмотря на все волнения, ты находишь еще время для изучения классиков, мой мальчик. Но я говорю серьезно. В ходе этих ошеломляющих событий я уже потерял одного студента и не хочу оплакивать смерть второго. Если тебе будет по сердцу выйти из кареты и вернуться в твою семью, то я пойму это. Твой дом недалеко отсюда. Я мог бы сказать кучеру, чтобы он…

— Нет, дядя, — сказал Квентин решительно. — Это правда, я разделяю не все твои взгляды, касающиеся этого мистического случая. Но в последние недели и месяцы ты много сделал для меня, и я не могу оставить тебя в беде, когда ты во мне нуждаешься. И при всем уважении, дядя, у меня есть предчувствие, что я еще не раз понадоблюсь тебе в эти дни.

— Ты славный парень, Квентин. — Сэр Вальтер кивнул головой. — Ты научился преодолевать свой страх. Но я не хотел бы, чтобы ты рисковал своей жизнью из благодарности. Ты уже достаточно поддержал меня. Люди, с которыми мы имеем дело, опасны, это они уже не раз доказали. И я не смогу показаться твоей матери на глаза и сказать, что ты лишился жизни из-за моего упрямства.