– А что будет?

– Что будет… щас увидишь, что будет.

С этими словами атаман зашагал к автобусу, и бандиты как завороженные пошли за ним. Даже обычно равнодушный Захар казался удивленным.

Остановившись вполоборота к древнему самоходу, Макота резко поднял руку, так что в воздухе позади световой пилы на мгновение повис широкий изогнутый след вроде тех, какие бывают, если ночью взмахнуть угольком или горящей самокруткой.

– Вот что будет! – Макота рубанул светопилой, как он про себя именовал теперь это оружие, по борту автобуса.

Синий круг пронзительно зазвенел и сделался красным. Заскрежетало, застонало железо, полетело ржавое крошево, струйки света ударили из-под пилы. Она врубилась в борт, прорезала его аж до оконного проема и пошла вниз, когда Макота присел.

– По-оберегись! – атаман отскочил.

Большой квадратный кусок борта выпал наружу и плашмя свалился на землю, подняв облако рыжей пыли.

– Вот что будет! – Макота отключил пилу. – Ясно вам? Чего вылупились, а?

Он победно ухмыльнулся.

– Хозяин… – благоговейно прошептал Дерюжка. – Макота! Да ты ж теперь… ты теперь непобедим!

– И неуязвим, – со значением добавил атаман, шагая обратно к «Панчу».

* * *

Туран несколько раз наведывался в рубку, но там ничего не менялось: Макс возилась с трофеями, Белорус крутился вокруг нее, лез с советами и мешал, а Ставро напряженно вглядывался в пустынный пейзаж, расстилавшийся перед «Крафтом». День подходил к концу, спустившееся к горизонту солнце заливало Донную пустыню красными лучами. Слежавшийся слой ила тоже покраснел под вечерним светом, тут и там посреди блеклой матовой поверхности поблескивали, будто зеркальца разной формы, куски гладкой породы. Попадались обломки техники, изуродованные так, что невозможно было определить, что это там ржавеет в пустыне, выбеленные жарким солнцем кости. Кое-где ветер шевелил пучки ломкой травы. Наконец Ставро привстал и негромко – будто боялся спугнуть удачу – объявил:

– Вот оно.

Макс, Тим и Туран встали за спиной бородача, разглядывая ржавый остов самохода, уткнувшийся в склон холма – такого же красного, как и окружающий пейзаж.

– А вон еще! И еще! – Белорус протянул руку над плечом Ставридеса.

За холмами виднелись другие угловатые силуэты, хотя пока еще невозможно было разглядеть, что это.

– Наверное, остатки каравана, – предположил Туран, припомнив, как дикари напали на колонну Макоты неподалеку от Корабля.

– Будем снижаться, – решил Ставро. – Осмотрим, если нужно, все машины. Там может найтись что-то помимо топлива.

– Вряд ли, – в голосе Белоруса не было обычного легкомыслия. Красная пустыня действовала угнетающе, даже разбитной бродяга ощутил на себе ее влияние. – По-моему, этот самоход уже давно здесь, там одна ржавчина, а если что и уцелело, так дикари растащили… Ладно, пора вооружаться.

Когда термоплан оказался над самоходом, Ставро покачал головой – для швартовки не годится, над машиной нависает холм, который будет мешать. Они провожали взглядом ржавый остов, покуда тот не исчез под брюхом гондолы. Ставро направил термоплан к искореженным останкам, где вверх торчала наполовину погруженная в иловую корку, изъеденная коррозией рама, за которую можно было легко закрепиться.

Туран приготовил крюк. После приключений, выпавших на долю «Крафта», лебедка расшаталась, но ветра нет – можно надеяться, что термоплан она удержит.

Ставро, дернув рычаг, отключил двигатель. Стало тихо. Туран бросил крюк – заскрежетал металл, термоплан качнулся, вздрогнул остов старой машины, по иловой корке побежали трещины. Казалось, ветхая железка внизу вот-вот рассыплется. «Крафт» качнуло, потом он стал медленно проворачиваться вокруг кормы, где крепился трос. Ставро с Тураном принялись вращать лебедку. Газа в полостях осталось так мало, что «Крафт» легко, почти не оказывая сопротивления, заскользил к земле.

Макс оставили на «Крафте» приглядывать за раненым. Она полезла было спорить, но Ставридес настоял на своем. А Белорус шепнул Турану:

– Вот ей шанс, пусть причесочку поправит и вообще – в порядок себя приведет. При нас ей, может, неловко.

Туран промолчал, не зная, что ответить – ему эти разговоры о женщинах были непривычны, и он не был уверен, что может различить, когда Белорус говорит всерьез, а когда шутит. Наверное, рыжий и сам это не всегда понимал. Он усмехнулся, хлопнул Турана по плечу и полез вниз первым. Перебрался с гондолы на вросшую в ил ржавую конструкцию, спрыгнул на землю. За ним спустились Туран и Ставро.

– Погоди! – окликнул Тима бородач. – Опасно здесь, я пойду первым.

– Не боись, борода! – Белорус подергал шнурок на шее. – У меня тоже кохар имеется. Ух, сколько я за него серебра отвалил… зато теперь могу без боязни здесь шагать. В небе я, может, и не очень-то бойкий, а вот на земле – ого-го, попробуй угонись… – Он завел глаза ко лбу, пошевелил губами и вдруг выдал:

Тим Белорус летит во мгле,

Средь птиц и облаков!

Но все же лучше на земле.

Земля для мужиков.

А баба – будто легкий птах,

Пускай вдали от бед

Она летает в облаках

И варит там обед!

Туран оглянулся – Макс, присев в дверном проеме, глядела им вслед. Заметив его взгляд, махнула рукой. Широкий рукав свитера сполз, до локтя открыв тонкую руку. В другой Макс держала «яйцо», словно даже ненадолго боялась выпустить артефакт из виду.

Черный «подъемник» Туран взял с собой, решив, что тот может понадобиться, если придется что-то перетаскивать. Хотя на самом деле ему просто не хотелось расставаться с устройством. Как будто оно было живым существом, зверем, которого человеку удалось приручить. Странными все же штуками пользовались хозяева энергиона – иногда Турану чудилось, что их инструменты живые.

Солнце опустилось совсем низко, тени вытянулись, пустыня стала темно-красной, будто залитой кровью. Путешественники, прихватив канистры, направились к угловатому силуэту брошенного самохода.

Едва отошли от «Крафта» на десяток шагов, как Белорус завел разговор со Ставро:

– Слушай, борода, хотя ты и грозился меня с термоплана выбросить, но человек ты, будем говорить, порядочный, и вообще – ты мне по душе. Хочу тебе подарок сделать.

– Подарок? – удивился хозяин «Крафта».

– Ну да. От чистого сердца. Потому что ты человек хороший.

– Какой еще подарок? Что ты задумал?

– Почему сразу «задумал»! Не веришь ты в искренность людскую. Почему такой суровый? Ты же в небесах летаешь, ты должен быть как-то легче, что ли, душевней… Помнишь рулоны серебряной пленки? Я хочу тебе их подарить. Обтянешь ими «Крафт» – и пули не страшны. Летай себе, на головы народу поплевывай. Красота!

– Те рулоны и так на «Крафте».