Кто-то успевал сколотить состояние или армию. Кто-то обзаводился потомством. Но если управлять хозяйством Роханне было вполне привычно и не доставляло особых хлопот, то наследники да-йинов оказывались куда более беспокойными предметами заботы. И прежняя измождённая завистью и жаждой богатства девчонка, до сих пор жившая в теле степенной, всеми уважаемой и неоспоримо благочестивой дамы, знала почему. Потому, что дети могучих родителей не могли даже мечтать стать такими же. Кто угодно мог, но не отпрыски половинок существ, собранных воедино.

Да и сами демоны не могли перемещаться из одного тела в другое по собственной воле — только не смея отказать желанию более сильному, чем то, что позволило им пересечь границу миров. Собственно, так и действовали пресловутые охотники на демонов. Умели очень сильно желать. Но, слава Божу и Боженке, их оставалось всё меньше! И Роханна могла не без гордости сказать, что в том была толика её заслуги. Плоды усилий, вызванных безотчётным страхом расстаться с воплощённой мечтой. Хотя вообразить, что кто-то мог сильнее неё возжелать вечной жизни, женщина не могла, как ни старалась. Зато она давным-давно научилась смотреть и слушать, поэтому почти сразу же поверила словам старого да-йина, предостерегавшего от встречи с охотником, каким бы неопытным и слабым тот ни был.

«Он всё равно победит, как бы ты ни упорствовала. Да-да, не смотри на меня так, девочка! И знаешь, в чём наша слабость? Мы не сможем снова с тем же пылом пожелать то, что уже исполнилось. А он сможет. Всегда. Потому что его желания и не должны исполняться. Ты узнаешь его, как только увидишь. Он пуст, как небо в Ночь синих звёзд. Он не хочет ничего. Да ему ничего и не нужно…»

А ведь когда-то их было много, охотников. И только умелое запугивание, страшные сказки о том, что, если станешь гоняться за демонами, превратишься в живой труп, не желающий ничего на свете, помогло отбить у детей охоту идти в обучение к охотникам. Да, не сразу. Понадобилось более сотни лет. Впрочем, у Роханны все эти годы были в полном распоряжении. И невесть сколько ещё, а значит, нужно что-то предпринять, чтобы не подойти к следующему веку морщинистой старухой.

Женщина ещё раз с неудовольствием посмотрела на себя, отражающуюся в зеркале. Последняя порция притираний оказалась совсем никудышной. Мастер решил, что она не заметит разницы? Вот глупец! Обычная столичная молодящаяся дама, может, и осталась бы в неведении, но только не та, для которой поддержание облика было одной из самых важных задач всей жизни.

Стоит дать слабину, упустить время, и придётся прятаться от людей. Отшельничать, а к этому Роханна была не готова. Несмотря на долгие годы, проведённые в самых оживлённых уголках Дарствия, наследница рода Мон, ныне исчезнувшего, не устала находиться в обществе. И представить, что можно лишиться стольких удовольствий, а кроме того, источников знаний…

Нет!

Роханна сдавила пальцами глиняный флакончик из-под притирания так, что тот раскрошился, по счастью не прорезав и без того уязвимую кожу.

Нужно искать нового мастера. А со старым…

Со старым придётся распрощаться.

И сейчас…

По изнанке смежённых век ползли числа. Длинные. Короткие. Совсем крохотные, состоящие из одной-единственной цифры. Но их поток никак не хотел редеть. Если так пойдёт и дальше, я снова не смогу выспаться. А спать надо. И хочется страсть как!

В Блаженный Дол мы вернулись ввечеру. Грент в это время как раз должен был погрузиться в самый разгар ярмарочных торгов, но у меня не было сил дожидаться их окончания прямо на месте. Да и, если честно, некоторые опасения оставались. Конечно, столь обширными сведениями, кои достались мне, не обладал даже ни один из нырков, но я склонности к торговле никогда не испытывал, потому назначение цен оказалось пыткой, расшатавшей меня, как маятник.

Обиднее всего было то, что помощников не нашлось. Марис, пустившись во все тяжкие, вовсе не появлялась поблизости от гостевого дома, а Натти сразу же заявил, что «эти закорючки» он не то что считать, даже просматривать не будет, и вся работа свалилась на меня одного. Поэтому ничего удивительно не оказалось в том, что к исходу третьего и последнего дня перед предстоящими торгами я сошёл с ума, и это вовсе не красное словцо. А чуть позже, всё же исхитрившись вернуться в относительно разумное состояние, пообещал себе впредь никогда не заниматься подобными смертельно опасными глупостями.

Войти в цифры оказалось нисколько не сложнее, чем в обстоятельства, и именно здесь крылась главная угроза, потому что если длина, высота, ширина, цвет, вкус и звук являются тем, что всегда окружает нас, даже во время сна, то колонки цифр для обитания человека непригодны. Полностью. Но в то же время настолько стройны, красивы и бесконечны, что хочется покорно идти вслед за ними. А если ещё и найдёшь повторения, то можно смело отправляться рыть могилу. Самому себе.

Сначала казалось: стоит закрыть глаза, и можно будет избавиться от наваждения, но теперь, проведя бессонную ночь, я не знал, за какую соломинку хвататься для спасения, потому что цифры становились всё более чёткими и настойчивыми в своих поползновениях. Даже перед закрытыми глазами.

— Всё не спится? — спросил Натти, судя по всему, со стороны кухни.

Опять что-то жрёт, подлец? И мне не помешало бы, вот только начинает мутить, как только пытаюсь представить себе еду. Потому что с цифрами она ну никак не желает совмещаться!

— Нет.

— Так сходи погуляй. Может, сон нагуляешь.

Хорошее предложение. Ещё бы ноги меня уверенно держали, было бы совсем славно.

— На прогулку сил не хватает.

— Это плохо, — солидно заявил рыжий. — Но беда поправимая.

Следом за словами раздались шаги, скрип, царапанье чего-то по полу, неоднократный стук о дверной косяк, стон открывающейся входной двери и что-то вроде шуршания. А ещё в дом залетел порыв ветра. И вот ведь странно: ощущений много, но все какие-то… слабые. Блеклые. Ничтожные. Бессильные. Им с цифрами ни за что не справиться.

— Не можешь ходить, так посиди.

Я всё-таки открыл глаза, чтобы увидеть довольную рожу Натти:

— Посидеть?

— Я кресло на двор вытащил. Погода-то хорошая, совсем тепло стало. Летом пахнет.

Какое лето посреди весны? Насколько помню вчерашнее путешествие по дороге, она всё ещё хлюпает. На особенно глубоких ямках. И сохнуть ей ещё долго. Собственно, именно поэтому купеческие обозы, прибывшие в Грент к ярмарочным дням, расположились лагерем поодаль от города на каменистом поле.

— Точно тепло?

— Да ты выйди и сам посмотри! Замёрзнешь — одеяло притащу.

И что это мы сегодня такие услужливые? Стараемся хоть как-то загладить вину за недавнее недомогание?

— Кстати, об одеяле. — Я сел на кровати и взглянул на рыжего со всей доступной мне в эту минуту суровостью. — Что тобой тогда стряслось?