litbaza книги онлайнСовременная прозаОхотники за удачей - Дмитрий Леонтьев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 114
Перейти на страницу:

— Чарльз Бронсон, — вздохнул Врублевский, — комиссар Катани. Клинт Иствуд… Герой-одиночка.

— Ребята, ребята, не ссорьтесь, — поспешил остановить их старик. — Не надо ссориться. У нас у всех были тяжелые дни. Сейчас надо держаться вместе. Нам необходимо подумать, что делать дальше…

— С ними невозможно ничего придумывать, — пожаловалась Лариса. — Они через каждые пять минут бросаются друг на друга как мартовские коты, норовя выцарапать глаза и покусать за уши…

— Нельзя ссориться, — сказал Ключинский. — У всех беда. Но нужно найти в себе силы, чтобы переломить себя и не сгореть в ненависти, а воспринять эти беды с открытым сердцем, не ожесточась, не запятнав себя местью. Я знаю, что вы не прислушаетесь к моим увещаниям, вы еще слишком молоды и слишком слабы в своем ощущении силы. Но хотя бы попытайтесь…

— У меня была жена, — сказал Сидоровский. — Это был единственный человек, которого я любил. У меня кроме нее никого не было. Никого в целом мире… Только потеряв ее, я понял, что значила для меня эта незаметная, «обыденная» часть жизни — семья… Теперь все выглядит иначе. Наверное, я никогда не задумывался над этим… Но теперь действительно все иначе. И мое отношение к преступникам в том числе. Я долго старался работать по закону. Я держался до последнего, пока не иссякли силы. А иссякли они после смерти Наташи… Сначала все опаскудил Врублевский, — он с ненавистью посмотрел на невозмутимого противника, — и все полетело к чертям собачьим… Вся моя жизнь, весь ее уклад и все идеалы… А потом ее убили. И если раньше у меня еще была крохотная надежда исправить что-то, был шанс начать все заново, то сейчас вместе с ней умерли и мои надежды на будущее и память о прошлом, и я сам… У Костера есть очень подходящая фраза: «Пепел стучит в мое сердце». Ее пепел тоже стучит в мое сердце. Я не могу добраться до них законными методами? Я доберусь до них их собственными методами!.. Нет, я не остановлюсь…

Ключинский грустно посмотрел на него и предложил:

— Знаете, что?.. Давайте ложиться спать. У вас был очень тяжелый день. Сейчас я ничего не смогу вам ответить — вы просто не услышите меня. Поговорим об этом утром.

— Утром ничего не изменится, — сказал Сидоровский. — Я провожу с этой бедой уже не первую ночь. Когда умирает любимый человек, время не имеет знамения. Я не верю в то, что время лечит. Во всяком случае, больше они никого не убьют. Я об этом позабочусь.

— Давайте спать, — сказал Ключинский устало. — Постарайтесь, как следует выспаться и снять напряжение последних дней. В этом доме вам ничего не угрожает, так что спите спокойно… Идите спать, ребята.

Пожав плечами, Сидоровский отправился в отведенную ему комнату. Девушка ушла в спальню к Светлане, а Врублевскому старик постелил на диване в гостиной.

— А где будете спать вы? — спросил Врублевский.

— Здесь же, на раскладушке. Не волнуйся, я не очень люблю диваны, особенно старые. Пружины впиваются в ребра. Раскладушка в этом отношении удобнее.

Врублевский украдкой провел рукой по дивану — он был мягкий и удобный. Посмотрел на старого художника, деловито разбирающего раскладушку, и тихо попросил:

— Простите меня, Григорий Владимирович… Если можете…

— Я на тебя и не обиделся, — сказал Ключинский. — Я вполне сознательно отдал тебе эту квартиру. Более того — я сделал это с тайным умыслом. Рано или поздно ты должен был осознать, что происходит вокруг и что делаешь ты. И я хотел, чтобы ты понял то, что в этом мире есть вещи куда более ценные, чем деньги, роскошь, вкусная еда и машины. Что можно жить совсем другой жизнью и быть счастливым… У нас сейчас очень много людей, которые оступились, мы их ненавидим и отталкиваем, вытесняя из нашего мира. Мы их не пускаем к себе, а они, озлобившись, в свою очередь мстят нам. А я не хочу ненавидеть и не хочу воевать. И я не хочу, чтобы ты воевал и ненавидел. Я привязался к тебе. Ты сделал очень много зла, и теперь тебе потребуется много сил, чтобы исправить это зло. Но не воюя с ним, а умножая доброту в мире. В этом мире живут не только палачи и убийцы — помни об этом. В этом мире много художников и поэтов, артистов и скульпторов, очень много умных, добрых и честных людей. Много добрых книг и красивой музыки. Много преданных и любящих женщин, верных, умеющих прощать друзей. Нужно помнить об этом.

— Вы хороший человек, Григорий Владимирович, — сказал Врублевский. — Но таких, как вы, очень мало. Остальные меня не простят и не примут…

Дверь в комнату Сидоровского распахнулась, и мрачный капитан прошествовал через гостиную к выходу.

— Пойду, покурю на крылечке, — сказал он. — Что- то неспокойно на душе… Мало ли что…. А мы спим….

Он вышел на улицу, а Врублевский улыбнулся и кивнул ему вслед:

— Меня пошел сторожить, чтобы не сбежал. А вы говорите…

— Не осуждай его, — сказал Ключинский. — Ему тоже нужна помощь. Он немало перенес. Сложно простить, когда тебе причинили боль. Обойденное сердце — черно и сухо. Требуется время, чтобы возродить его из пепла.

— Я не осуждаю, — сказал Врублевский. — Честное слово, я сейчас отдал бы очень многое, чтобы вернуть время назад и стереть то, что я сделал за эти года… Но не все так просто. Вы очень хороший человек, Григорий Владимирович, добрый и умный, но вы — идеалист. Вы слишком добры к тем, кто вас окружает. Мне бы очень хотелось, чтобы все было так, как вы говорите, но — увы! — это невозможно. Поверьте — я лучше знаю этот мир. Вы над ним рассуждаете, а я в нем живу. В самом центре этого пекла, посреди самой вонючей и радиоактивной грязи. Есть такие, как Солоник, такие, как Чикатило, Мадуев и иже с ними. Их нельзя уговорить остановиться, их можно только остановить.

— Да, но не ради наказания и расправы. Мы не судьи, мы не имеем права судить. Мы имеем право только прощать. И что касается Солоника и Мадуева… Даже Бог разрешает защищать и защищаться. Их нужно изолировать и давать им точную и четкую оценку. Но есть огромная разница между «защищаться» и «карать». Нам нужно определиться, кто мы: люди, или палачи? В основе любого суда должно быть милосердие — это было сказано еще тысячи лет назад.

Вы хороший человек, Григорий Владимирович, — повторил Врублевский. — И наверное, я недостоин вашего милосердия… Я не могу оставить все так, как есть. Знаете, какие хорошие люди погибли? И виноват в этом н Я ведь внес свою лепту в гибель Наташи Сидоровской и ее сестры, Миронова, того бедолаги-бомжа… Нет, оставить все, как есть, я не могу. И не хочу. Я помогу Сидоровскому. Не знаю, будет ли это правильно, но… Пора ложиться спать, Григорий Владимирович. Сегодня действительно был тяжелый день… Завтра будет другой день. И может быть, он будет лучше… Спокойной ночи…

Врублевский проснулся, когда солнце уже вовсю светило в оконце избы. Сладко потянулся, посмотрел на Сидоровского, посапывавшего тут же, в комнате, на раскладушке Ключинского, и усмехнулся:

— Наш бравый вояка самовольно оставил свой пост. Два наряда вне очереди.

Просматривающий за столом утренние газеты Ключинский поднял голову и улыбнулся в ответ:

1 ... 86 87 88 89 90 91 92 93 94 ... 114
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?