– Да, действительно, – холодно ответила она. – Так и сделай!

– Лейла, мне кажется, что я уже не способна увлечься, – сказала Майра, подавшись вперед. – Я так много флиртовала, что теперь, целуясь с мужчиной, сразу же думаю: скоро ли он мне надоест? Никаких таких сильных чувств, как раньше!

– А сколько тебе лет, Майра?

– Прошлой весной исполнился двадцать один.

– Что ж, – самодовольно сказала Лейла, – прими от меня совет: не выходи замуж, пока тебе окончательно не наскучит флирт! Ты же понимаешь, как много ты теряешь?

– Пока не наскучит?! Да я уже по горло сыта своим бессмысленным существованием! Как это ни смешно, Лейла, но я чувствую себя какой-то древней развалиной! Прошлой весной в Нью-Хейвене со мной танцевали мужчины, которые выглядели как мальчишки; и в гардеробной я случайно услышала, одна девушка сказала: «Это же Майра Харпер! Она сюда уже восемь лет катается». Конечно, года на три она обсчиталась, но все же это вызвало у меня легкую календарную грусть.

– Мы с тобой впервые поехали на бал, когда нам было по шестнадцать, – пять лет назад.

– Боже мой! – вздохнула Майра. – А теперь меня уже некоторые ребята боятся! Так жалко! Да еще и самые симпатичные… Один вот по выходным три недели подряд ездил ко мне аж из Морристауна, и вдруг – как черт от ладана! Какой-то добрый приятель нашептал ему, что в этом году я активно ищу мужа, и он испугался, что все зайдет слишком далеко!

– Ну ты ведь и правда в активном поиске и хочешь замуж, разве не так?

– Думаю, да… В некотором смысле. – Майра умолкла и осторожно огляделась вокруг. – Ты знакома с Ноулетоном Уитни? Знаешь, он изумительно выглядит, а отец у него, говорят, очень состоятельный! Когда нас представляли, я заметила – он вздрогнул, услышав мое имя, и тут же стушевался, но, Лейла, дорогая, я же отнюдь не древняя и не невзрачная, правда?

– Конечно, правда! – рассмеялась Лейла. – И мой тебе совет: выбирай лучшее из того, что есть, – выбирай мужчину, у которого есть все, что тебе нужно, в плане ума, внешности, положения в обществе и денег; затем приложи все силы, чтобы его захватить, – ну, как раньше, у нас с тобой ведь все всегда получалось! И когда он станет твоим, не говори себе: «Ах, но он не умеет петь, как Билли!» или «Эх, ему бы еще поучиться играть в гольф». Нельзя получить все и сразу. Закрой глаза, отключи чувство юмора, а когда выйдешь замуж, все покажется тебе уже в ином свете, и ты будешь очень счастлива.

– Да, – рассеянно сказала Майра. – Такой совет я уже слышала.

– Легко быть романтиком, когда тебе восемнадцать! – подчеркнула Лейла. – Но через пять лет вся твоя романтика улетучивается, как дым!

– Мне было так хорошо, – вздохнула Майра. – Такие симпатичные парни были рядом со мной! Сказать по правде, я уже решила, за кем мне приударить.

– И за кем же?

– За Ноулетоном Уитни. Поверь: может, я и выгляжу несколько пресыщенной, но я все еще могу заполучить любого, кого только захочу!

– А ты его и правда хочешь?

– Да. Если кого и хочу, так только кого-нибудь вроде него! Он сногсшибательный и застенчивый… Очень милый и застенчивый… И еще, говорят, у них потрясающее имение в округе Вестчестер!

Лейла допила чай и бросила взгляд на свои наручные часики:

– Мне пора бежать, дорогая!

Обе встали и, неторопливо выйдя на Парк-авеню, поймали такси.

– Я ужасно рада за тебя, Майра; я знаю, что ты будешь очень счастлива!

Майра обошла небольшую лужицу на асфальте и, подойдя к такси, задержалась на подножке авто, балансируя, словно балерина:

– Пока, Лейла! Увидимся!

– До свидания, Майра. Удачи тебе!

И, хорошо зная Майру, Лейла подумала, что в данном случае последнее пожелание было излишним.

II

Главным образом именно поэтому в пятницу вечером шесть недель спустя Ноулетон Уитни заплатил таксисту семь долларов десять центов и, в смешанных чувствах, остановился рядом с Майрой на лестнице отеля «Билтмор».

Под внешней, безумно счастливой оболочкой его разума постепенно зрел тяжкий испуг от того, что он натворил. Ведь это он сам, защищаемый уже с первого курса Гарварда от ловушек очаровательных охотниц за состояниями, он самый, кого – с его молчаливого согласия – удалось буквально за загривок оттащить от нескольких юных и милых созданий, сейчас воспользовался отлучкой родителей на запад страны и умудрился так запутаться в силках, что теперь было сложно сказать, где силки, а где – он!

День прошел, как во сне: в ноябрьских сумерках после дневного спектакля они с Майрой смотрели на городскую толпу из романтического уединения кэба – что за удивительный экипаж! – и вот они уже сидят за чаем в «Ритце», и ее белая рука лежит на темном подлокотнике соседнего кресла, внезапно звучат торопливые сбивчивые слова… Затем они едут в ювелирный магазин, потом – безумный ужин в каком-то маленьком итальянском ресторанчике, где на обороте меню он написал: «Ты?» и передал его ей, а она подписала снизу вечно чудесное: «Ты же знаешь, что да!» А вот и день подходит к концу, и они стоят на лестнице у «Билтмора».

– Скажи! – шепнула Майра ему на ухо.

Он сказал.

Ах, Майра, как много воспоминаний, должно быть, пронеслось в твоей памяти в этот момент!

– Я так счастлива, милый! – нежно сказала она.

– Нет! Это я счастлив! Ты же знаешь… Майра…

– Знаю!

– Навсегда?

– Навсегда! Смотри, что у меня есть! – И она поднесла к губам новое кольцо с бриллиантом. О, Майра знала, что следует делать в таких случаях!

– Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! Спокойной ночи…

Словно призрачная фея в мерцающем розовом платье, она легко взбежала по широким ступеням; ее щеки горели, когда она вызывала лифт.

Через две недели она получила от него телеграмму, которой он сообщал, что родители вернулись с запада и приглашают ее на недельку в гости в свое имение в округе Вестчестер. Майра телеграфировала время прибытия поезда, купила три новых вечерних платья и принялась паковать дорожный сундук.

Она приехала холодным ноябрьским вечером; сойдя с поезда в густых сумерках, она слегка поежилась от холода и поискала взглядом Ноулетона.

Какое-то время на платформе было много народу, все возвращались из города – слышалась разноголосица приветствий жен и семейных шоферов, затем раздалось громкое ворчание лимузинов, сдававших назад, разворачивавшихся и отъезжавших от станции. А затем – она и опомниться не успела – платформа опустела, и вокруг не осталось ни одного роскошного автомобиля. Должно быть, Ноулетон перепутал поезд!

С едва слышным «Черт возьми!» она пошла к возведенному в Елизаветинскую эпоху зданию станции, чтобы позвонить по телефону, но тут какая-то грязная и неряшливо одетая личность, приподнявшая в качестве приветствия свою видавшую виды фуражку, обратилась к ней надтреснутым и ворчливым голосом: