— А если попробовать обойти их чуть восточнее?

— Упремся в Шрам.

— Тогда у нас проблемы.

— Почему? Мы можем сделать крюк, направившись на север, в горы, — предложил Ахин. — Это займет немного больше времени, зато безопасно.

— Вот только чтобы добраться до подножья гор, нам нужно пройти весь новый район кладбища мимо поместья хозяев. А местность там хорошо просматривается, и даже склепов или аллей пока еще нет, спрятаться негде. Незаметно — не про этот путь, — покачал головой Трехрукий. — И прогулку по северным горам я бы не назвал безопасной. Обвалы, снежные сугробы, ледяной ветер, пещерные монстры и падальщики, для которых нежить — деликатес. А если идти вдоль подножия, то обязательно попадемся какому-нибудь патрулю, охраняющему Атланскую империю от вышеупомянутых тварей.

«А он правда умен, — оценил одержимый. — Я бы и сам, конечно, до всего этого рано или поздно додумался, но… Кого я обманываю? Я бы отправился на север и окоченел бы там».

— Ну да, это очевидно, — кивнул одержимый, нервно хрустнув суставами пальцев. — Остается только путь на запад. Вдоль тракта дойдем до охотничьих угодий, а там затеряемся как-нибудь.

Трехрукий отвел взгляд в сторону. На лице нежити не мелькнуло ни одной эмоции, но Ахин отчетливо ощутил необычное волнение и посмертный страх, в котором было нечто запредельное, совершенно не свойственное естественному ходу вещей. Понять такие чувства живому существу сложно, испытать — невозможно.

Наконец мертвец тихо произнес:

— На западе, на въезде в Могильник, есть пост. Люди, хозяйские работники, ведут там учет привезенных покойников, записывают всех входящих и выходящих. И охрана…

— Охрана? — одержимый напрягся. — Сколько их?

— Немного. Всего там человек десять. Или пятнадцать. Они скорее простые сторожа. Могут разве что подать сигнал солдатам из поместья.

— Значит, мы нападем на них и убьем раньше, чем они успеют поднять тревогу.

— Убьем? — переспросил Трехрукий дрогнувшим голосом. — То есть… насмерть?

Взгляд черных глаз Ахина впился в нежить.

«Насмерть? А ведь действительно…»

Этот вопрос заставил одержимого задуматься. Задуматься о многом. Например, о том, что для него чужие жизни за последнее время как-то незаметно утратили свою ценность. О том, что убийство и смерть стали обыденными вещами — слишком обыденными для нормального мира. О том, что Ахин и сам уже убивал. Пусть не собственноручно, но убивал. И будет убивать дальше. Потому что должен… Это ужасно.

— Послушай, — ледяным тоном произнес одержимый, обращаясь одновременно и к Трехрукому, и к самому себе. — У нас нет другого выхода. Мы сражаемся за справедливость. Мы проливаем кровь во имя равенства Света и Тьмы. Без жертв не обойтись. Мне очень жаль.

Хотелось бы назвать и эту короткую речь пустословием с дешевым пафосом. Но, к сожалению, такова реальность.

В доме Перевернутого в очередной раз повисла тишина. Очень тяжелая тишина, тянущая мысли куда-то вниз, во мрак под толщей прошлого и настоящего. Сложно поверить, что над этой бездной все еще может воссиять солнце лучшего будущего. Но верить приходится.

— Да. Я все понимаю, — опустив голову, произнес Трехрукий. — Этого ведь следовало ожидать, верно? Чего это я?.. Так надо. Просто как-то не думал, что уже сегодня… И смерть — она все-таки…

Он не договорил. Ожившего мертвеца, совсем недавно испытывавшего нерешительность и страх потери остатков человечности, вдруг объяло облегчение. Очень странное облегчение — как будто нечто неспешно вытягивало из него мрачные мысли и чувства. Нечто, исходящее от одержимого.

Трехрукий мотнул головой, прогоняя наваждение, и посмотрел в окно.

— Надеюсь, мое отсутствие еще не заметили, — пробормотал он и торопливо направился к выходу, напоследок бросив через плечо: — Увидимся вечером. Сегодня нежить начнет новую… нежизнь.

Дверь закрылась. Внутри дома остались только Ахин, Аели и Диолай в компании медленно оседающего на пол безмолвия, которое вскоре было развеяно вопросом саалеи:

— Как считаешь, он не струсит?

— Не струсит.

— Откуда такая уверенность?

— На то есть две причины. Первая — Трехрукий умеет думать. Правильно думать. А вторая — он уже не боится, — ответил одержимый и невесело усмехнулся, пытаясь успокоить бушующую внутреннюю тьму, которая силилась усвоить чужой страх, окрашенный в бледно-синие цвета смерти.

Глава 10: Исход

Прошла примерно половина дня, хотя Ахину казалось, будто бы он провел в доме Пустоглазого как минимум неделю. Ему за всю свою рабскую жизнь не доводилось бездельничать столько времени. Конечно, это могло бы быть по-своему приятно, но только не в пустом жилище нежити посреди огромного кладбища. И судя по всему, его спутники испытывали то же самое.

Впервые за очень долгое время беглецам удалось спокойно поесть. Вкус у слегка подпорченной еды оказался предсказуемо отвратительным. Наверное, раньше он не ощущался столь явно из-за того, что питаться приходилось на ходу, проглатывая подплесневевший хлеб целыми кусками и запивая его теплой пахучей водой. Поэтому о том, что провиант закончился, никто особо не жалел. Правда, если в сторожке на западной окраине Могильника не найдется ничего съестного, то некоторое время придется поголодать. Ну, не впервой.

Часы тянулись. Стены дома начали давить, очень сильно хотелось выйти наружу. Однако мысль о том, что половина дня прошла, немного успокаивала. Осталось лишь дождаться вечера.

Ахин перебросился со спутниками парой фраз, смысл которых тут же выветрился. Занять себя разговором не получилось. От брожения по крохотной комнате вокруг стола начала кружиться голова. Весь инвентарь на стенах уже был изучен, а в многочисленных коробках не нашлось ничего стоящего, кроме двух небольших ножей для раскроя кожи.

Сев на пол под окном, одержимый прикрыл глаза и прислушался к карканью ворон. Кто бы мог подумать, что ничего не делать так сложно? Нет, скорее всего, будучи рабом с рождения, он просто не умел ничего не делать.

«А ведь у меня наконец-то получилось хоть что-то из запланированного, — удовлетворенно хмыкнул Ахин. — Правда, немного не так и немного не то. Но получилось. Глядишь, и до штурма Камиена дело дойдет. Хм… Штурм столицы Атланской империи? Самоубийство же. Хотя если действовать хитрее… Как в рассказах Киатора о войне — отвлекающие маневры, засады, диверсии и один стремительный удар в самое сердце врага. Мы проникнем в тайное святилище под кварталом фей и уничтожим сущность Света. А ведь это реально! Почему нет? Впрочем, еще рано думать о победе. Но, будь я проклят еще раз, у меня уже что-то получается!»

— Что с тобой? — спросила Аели, услышав сдавленные прерывистые выдохи одержимого, которые, наверное, должны были обозначать смех.

— Все в порядке, — Ахин внимательно посмотрел на подругу: — Слушай, я ведь тебя так