первой чистой и святой любви. Чтобы рождались красивые и умные дети нужны любящие и чистые люди.

— А зеленоглазый был плохой?

— Очень.

— Мой папа?

— Да. Он развратил её.

— Но как это делают?

— Тебе не надо этого знать! — прикрикнул дед, — достаточно помнить её участь.

— А сейчас он где живёт?

— Здесь. Где же ещё. Он у них главный в их подземелье. А тогда-то ещё и не был.

— Чего же мне бояться? Если мой отец главный над ними?

— Да что ему до них? Он и живёт к тому же на поверхности. Здесь не всегда и бывает. Как он уследит за ними всеми? Да и сам-то чем занят? Своей охотой.

— Какой охотой? На кого?

— Звериной…

Она попыталась сорвать у парня повязку с головы. В отместку за туфельку. Но он не давался, пытаясь ловко схватить её за подол платья. Она поднялась выше. Они хохотали и махали руками, играли и веселились, им нравились её полёты. Ей тоже было весело и не страшно ничуть. Но как отнять туфельку?

— Фея-бабочка, меняю туфельку за поцелуй! — кричал длинноволосый. Он и сам стащил свою повязку и подбросил её вверх, бери, мне не жалко, так можно было это понять. Второй целовал ладони и показывал зачем-то ей. Она понимала, что это игра и делала так же, повторяя его движения, прикасалась к ладоням губами и показывала им.

— У меня уже есть Избранник! — кричала она им сверху.

— Мы лучше, — крикнул ей на местном языке тот, что был коротко стриженным.

— Нет! Нет! — кричала она им сверху. — Лучше нет! Среди детей Солнца он лучший!

Они удивлённо переглядывались между собой.

— Мы тоже не худшие, мы тоже дети Солнца! — крикнул длинноволосый парень.

— Да перестань ты тут порхать! — разозлился вдруг коротко стриженный. — Не воображай, что ты подобие птицы! Летающий человек что корова с крыльями! Вы все тут скромницы, как я погляжу, а я увидел твои ляжки!

Слова «корова» Икри не поняла, но было ясно, он её обозвал. Она сбросила сверху на его макушку вторую туфлю, ей уже ненужную. Но туфелька пролетела мимо и скатилась куда-то в густые заросли.

— А зря! — захохотал коротко стриженый парень, сразу ставший неприятным для неё. Он был злой!

— Не быть тебе уже Золушкой! — орал он, — не найдёт тебя принц по твоей оставшейся туфельке!

Слова «золушка» и «принц» тоже показались ругательствами.

Из-за дальних ледяных вершин ветер притащил огромную тучу, почти чёрную, в ней сверкали молнии. Слышались глухие ворчливые угрозы приближающейся грозы. Икри испуганно взмыла вверх и полетела в пещеру, хотя и не хотелось ей этого совсем. И всё же ей было хорошо с ними играть, весело и смешно.

В горах — хорошо, а дома — уныло

— Было так хорошо с ними играть, так весело и легко, — призналась она старику.

— Вот мы отдохнём, переждём грозу, дождёмся ночи и полетим, — говорил старик. Она прилегла на такое же мягкое, хотя и каменное на вид ложе. Дед бережно прикрыл её пушистой накидкой.

— Бабкина осталась ещё с тех времен, как в горах жили, нашёл в той заброшенной пещере. И моль не пожрала, я же пещеру обработал от всякой мелкой нечисти, до сих пор там стерильно. Как хорошо нам жилось в скальном городе, как давно это было! Вот бабка и вязала нам всякую разность, там же животные были у колонистов-беженцев, мы их чесали, стригли, шерсти было! Пушистой! Мама весёленькая была, ясная вся. Глазки в темноте сияли как звёздочки. А как полюбила того, что из подземного города прилетел, все сияние ему отдала. Веришь, он тоже светиться начал, изменился, все это видели. Он же вообразил, что это он такой необыкновенный. Не понимал, что её частицы световые, чем напитаны были её информационные поля, на него перешли. Думал, вот я какой, какая девушка меня избрала, — вознёсся душою тупой. Стал над нею возноситься. Ты не можешь этого уже увидеть. Сейчас-то он тень от того, кто был рядом с твоей матерью. Её любовь наделила его такими способностями, что стал он как зеркало отражать её нездешнюю красоту, но приписал всё это своим достоинствам. Но как остался без своего источника, вот и видно, какой же тусклый человек-то оказался! Ум-то при нём, как и сила его звериная, а отсвета того неземного и нет уже. Откуда? Не ценил ничего, нечем было. Она ведь так до конца и любила его, хотя таила эту любовь, не отдавала уже недостойному такого дара. Как принесла ему свет свой звёздный из нашего Созвездия Рай в ладонях своих щедрых и чистых, он всё и взял, чего же и не взять, коли дают! И что сотворил, что сотворил с такой красотой нездешней, ангельской! — и старик болезненно застонал, завозился.

— Зачем он её обижал, дедушка?

— Кто же душу тёмную разгадает? Злобился, что отвернулась от него. Не хотел другому отдать, кого она выбрала, как более достойного её дара. Чего мы и вылезли-то тогда? Сидели бы в пещере, он и не увидел её. А то увидел. Себя забыл, где он и кто он. Не соображал даже. А была она до того пригожа и светла…

— Что он? Схватил её сразу и уволок?

— Да нет. Зачем? Он на сфере своей прилетел. Заманил тем, что вылечит. Болела она тогда. Инэлия, бабка твоя, родила её с пороком сердца, страдала много, как носила её, вот дитя и повредила ещё в утробе. Инэлия и толкала: «Лети, поможет тебе»! Вот и помог.

— Почему у них нет женщин на их звезде?

— Есть. Как же им и не быть? Но сюда летают только мужчины. Считается, что здесь неблагополучная зона, тут только военные и исследователи. Да и что им? Раз тут блудницы есть к их услугам? Но ты должна будешь соответствовать своему Избраннику. Полюбить их легко, да любить трудно. Они родились под другой звездой. У них там больше света и простора, чем здесь, и сил поэтому больше, да и жизнь устроена более благополучно во всём. Их небо цвета как это мамино платье, и ярче даже. Возможно, это тоже дает им силу, которой нет у здешних людей. В них заключена не только более мощная энергия, но и оптимизм, и физическая сила их несопоставима со здешними обитателями. Совершенного мира нет нигде. Но ты должна понимать, что у них развито стремление к недосягаемому совершенству, как ни у кого тут. Они развитые и утончённые. Любить их вещь нелёгкая, но не для такой как ты. Ты другая. Вот твоя мать