а затем вернулся к беседе с мужчиной крепкого сложения. Тот что-то втолковывал нашему лицедею и даже, разгорячившись, ударил кулаком по столу. На собеседников обернулись посетители обеденного зала, сидевшие к ним ближе всего. Здоровяк прижал ладонь к груди, извиняясь, а затем вернулся к прерванному монологу, потому что Эгнаст кивал, но пока только слушал.

— Вы насытились, дорогая? — услышала я и перевела взгляд на Ришема.

— Да, благодарю, — ответила я и промокнула рот салфеткой.

— Тогда прогуляемся перед сном?

— Прогуляемся, — не стала я кокетничать.

После дня, проведенного в карете, пройтись и вправду хотелось. И когда мы выходили из обеденного зала, за нами последовал ришемец, скучавший у окна. Остальные остались на своих местах. Они и в дороге к нам не приближались, сохраняя легенду небогатой пары, у которой не могло быть сопровождения из охраны. Так что до поры все эти мужчины оставались «случайными» попутчиками.

— Чудесный вечер, — заметил Нибо, пока мы брели по тропинке, уводившей нас от придорожной гостиницы в сторону деревни, расположившейся чуть поодаль. — Как считаете, дорогая моя супруга?

Я вскинула на него взгляд и обнаружила самодовольную ухмылку. Усмехнувшись в ответ, я покачала головой.

— Отчего эта укоризна? — полюбопытствовал герцог. — Разве же это не наша роль? Лично мне она по душе. Когда-то я истово жалел, что она неосуществима. Однако прошло каких-то десять лет, и вот вы уже моя жена, хоть и временно. Да и имя нашей семьи вовсе не то, каким мне хотелось вас наделить. И все-таки моя мечта осуществилась, хоть и в некоторой извращенной форме. Так почему вы покачали головой? Вам неприятно поминание нашего фальшивого супружества даже в шутливой форме?

— Неприятия к этой роли у меня нет, однако я не могу называть себя вашей женой даже в шутку, — ответила я. — Однажды я дала клятву Белому Духу, что у меня не будет иного мужчины, кроме Танияра. Эта клятва священна и нерушима. Он дал такую же еще в день нашей свадьбы, я же произнесла ответную перед тем, как он должен был идти на битву с соседними каанами.

— Ого, — округлил глаза Ришем. — Вам и такое пережить пришлось? И что же?

— Что именно? — спросила я.

— Я спрашиваю про битву? Какова была причина? И чем всё закончилось? Или же еще ничего не закончилось?

— Духи были на нашей стороне, — ответила я. — Кааны шли, чтобы делить наши земли, но, в результате, оба их тагана достались Танияру, и теперь у нас не таган, который можно было назвать княжеством, а дайнат. По-нашему это сопоставимо с королевством, — легко закончила я.

— Постойте! — воскликнул его светлость и развернул меня к себе лицом. — То есть дайнани — это…

— Королева, — закончила я и широко улыбнулась.

Ришем некоторое время взирал на меня, не произнося ни слова, а после всплеснул руками:

— Ах вы, маленькая коварная лиса! Я заливаюсь соловьем, рассказывая, как мечтал сделать вас герцогиней, а вы взяли и все-таки вышли замуж за короля и стали королевой?! Я посрамлен, право слово, посрамлен. В то время как я пытаюсь указать вам, какого сокровища вы лишились, вы тыкаете меня носом в то, что превзошли меня и мой Ришем. Это нечестно и несправедливо. Я оскорблен и негодую. Более мне нечем пылить перед вами.

Он и вправду задрал нос и отвернулся. Хмыкнув, я взяла его светлость под руку и потянула дальше по тропинке. Нибо послушно зашагал рядом со мной, но был всё также горд и неприступен, и я решила подсластить ему пилюлю.

— Успокойтесь, ваша светлость, когда мы познакомились с Танияром, он был всего лишь алдаром… главным военачальником тагана, хоть и являлся законным наследником каана. Однако интриги существуют везде, и свое место он занял чуть позже. А затем, когда мы уже были женаты, стал дайном.

— И всё это произошло за год? — недоверчиво спросил герцог.

— За лето, друг мой, за лето, — моя улыбка вновь стала шире. — Лето в Белом мире долгое. Меня даже успели похитить три раза.

Ришем опять остановился и воззрился на меня. Он стиснул ладони и прижал к губам кончики пальцев. И вновь герцог не спешил заговорить, а продолжал смотреть на меня, будто видел впервые. А после произнес:

— Поразительно. Это поистине поразительно. Нет, правда, Шанриз. Вы говорите, что для вас прошло не более года, потом упоминаете столько событий, которые уложились в одно лето, но всё это возможно лишь в тот срок, который прошел для нас — три года. И все-таки это говорите вы, а значит, так оно и было. И потому это… поразительно. Но теперь я понимаю, как мало вы рассказали мне прежде, и хочу знать подробности того, что вы упомянули. Надеюсь, вы не откажите мне в этой любезности. Пусть не сегодня, однако, дорога наша длинная, и теперь вам хватит времени на обстоятельное повествование. Тем более и скрывать вам более нечего от меня, — в последней фразе прозвучала явная укоризна.

К чему она относилась, было понятно без лишних пояснений. Я с улыбкой кивнула, и наша прогулка продолжилась. Мы какое-то время шли в молчании. Нибо, должно быть, обдумывала то, о чем только что узнал, а я попросту наслаждалась теплым летним вечером и треском невидимой букашки в высокой траве.

— Вы спрашивали, почему я согласился помогать в вашей затее до конца, — неожиданно произнес Ришем, и я поглядела на него. — На самом деле всё просто. Вы мне дороги, Шанриз. — Теперь я отвернулась и уже собралась остановить его признания, однако герцог меня опередил: — Не спешите просить меня замолчать, я вовсе не о чувствах намеревался говорить. Да, безусловно, я был влюблен и не забывал о вас ни на один день за прошедшие три года.

Не буду лгать будто бы, узнав о вашем новом положении, разом охладел. Впрочем, я и вправду обдумывал, что чувствую к вам теперь. Я могу сказать со всей своей искренностью, а она, поверьте, у меня все-таки имеется… Так вот я могу сказать, что испытываю к вам теплоту и притяжение. Мне хочется быть с вами рядом, и я рад, что могу позаботиться о вас.

Еще есть доверие, а это, можете мне поверить, роскошь, которую я обычно себе не позволяю. Круг лиц, кому я могу довериться безраздельно, крайне узок, но вы в него входите. Это действительно похоже на дружескую привязанность, а друзей у меня крайне мало. Но не стану скрывать, я был бы счастлив, если бы смог назвать вас моей женщиной. Однако… — его светлость замолчал, а я посмотрела на него с любопытством,