Дойдя до полуразрушенной конюшни, рядом с которой находился их лазарет, он первым увидел озабоченного врача, который носился между раненными красноармейцами, оказывая им первую помощь.

– Куда ты запропастился? Быстро останавливай кровотечения, и перевязывай раны. Куда? Руки сначала помой, – доктор! А потом сразу ко мне, ассистировать мне будешь.

– Почему я? Этим же Лиза занимается.

– Ах, Лиза, Лиза… Она попала в тяжелое положение из-за своего отца. Командир ее обвинил в предательстве и шпионаже. Глупо обвинять в таком человека, который спас больше половины твоего отряда от гибели.

Теперь ее вечером расстреляют. А я сказал, что если он погубит невинную, то пусть и меня стреляет, нету у него больше доктора, прямо рядом с ней стану, не побоюсь.

– Что, красная армия и с женщинами воюет?

– Еще как! И смотри, кареглазый, если дойдет слух до нашего командира, что твой рыжий друг, вылечил половину этого бандитского отряда, так и тебя рядом с ней поставят.

– Пуская стреляют, я без нее и дня жить не хочу! А лечить тем более. Идем, Иван Иванович, прямо сейчас и поговорим с Федором Тимофеевичем.

– А как же раненные, видишь сколько работы, и не управишься сразу.

– Зачем? Вы же хотели вечером встать рядом с Лизой, зачем же теперь работой себя изнурять, идемте со мной, вместе пусть стреляют.

– Ну, ты это Гриша брось! Не цепляйся за мои слова, сказанные сгоряча. Ты пойми, сейчас время такое, все сгоряча рубят. А с Лизой уже простись, тут уже ничем не поможешь.

Ты думаешь мне ее не жаль? Еще как, даже сердце болит! Но у меня семья, детишек четверо, ради них и буду жить, не смотря ни на что. Даже если ты теперь всю жизнь, будешь думать что я подлец, и в глаза при встрече плевать.

А мне ведь тоже красных не за что сильно любить. Мой старший сын, уже как полгода в могиле лежит, зарубленный непобедимой Буденовской конницей.

Иди, делай что хочешь, только не терзай мою душу, не я виноват во всем этом, а ее неразумный отец, связавшийся с лесной бандой воров и убийц. Да и твой дружок тоже молодец, нашел кого лечить. У красной армии хоть идея благородная, а у этих воров, – одна мысль о наживе.

И тут у Гриши возникла идея, которую он и захотел использовать для спасения своих друзей.

– Послушайте меня, Иван Иванович. Не хотел я этого никому говорить, но похоже, сегодня пришло время для правды. Мы с Сергеем, – простые воры, бежавшие с каторги. Секреты трав, нам раскрыл один из лесных отшельников, во время наших длительных скитаний. И если для меня, излечение людей стало смыслом жизни, то Сергей, так и остался вором. И весь его добрый порыв, имел лишь одну цель, – втереться в доверие к помещику, и украсть все его золото и драгоценные камни. А сегодня он пришел, и сказал, что клад помещика уже у него, и спрятал он его где-то в лесу.

А клад очень ценный, там драгоценных камней, целая горсть, и денег они стоят немалых.

Передайте своему командиру, что Сергей их отдаст ему, на благо советской власти пожертвует, а за это, пусть он отпустит его, и Лизу. Камни он передаст с посторонним человеком, а я останусь, так сказать в залог, если он обманет, я за все отвечу головой. Не откажи, хоть в этом, Иван Иванович, поговори с командиром, ведь за это не расстреляют, а то чувствую, он и меня может к врагам народа причислить.

– Ладно, сейчас схожу, дело нетрудное, – согласился доктор, и сразу пошел в штаб. Пробыл он там долго, а когда вышел, подмигнул глазом:

– Заходи к командиру, еще раз прояснишь ситуацию, сейчас все зависит только от тебя.

Гриша с опаской зашел в прокуренный махоркой штаб, и сел на предоставленную ему лавку.

– Ну здравствуй, Григорий. Тут мне доктор наш сказал, что ты клад помещика хочешь для советской власти пожертвовать. А правда, что Сергей их лечил только затем, чтобы узнать, где они деньги прячут?

– Да, правда. И он их нашел, только денег у них и правда нет, какая-то крупная банда, их самих ограбила. Но они не смогли найти алмазы, он их постоянно носил в кармане, их немного, но они очень ценные. Мы дадим их тебе, на помощь молодой советской республике, а ты, командир, просто отпусти Лизу и Сергея. К вечеру он передаст с кем-то посторонним этот мешочек, а я останусь с вами, буду гарантом выполнения договора. Если он обманет, то я отвечу за него своей головой.

– Нет, не могу я его отпустить, не верю я ему. Вот тебе я верю, ты – наш человек, иди, принеси мне их, тогда и поговорим. А про своего друга– вора, забудь, его песенка уже спета.

– Ну нет, если его с Лизой расстреляешь, то и меня к стенке ставь, ни денег тебе не принесу, про помощь мою в больнице тоже забудь, да и про рыбу с мясом тоже.

– А ты меня, контра, карасем своим глистастым не попрекай. Принес, – спасибо, не принес бы, обошлись и без них. И про клад, ты мне, касатик, расскажешь. Иначе я тебя шашкой, как колбасу почикаю, и не смей мне паршивец ставить условия!

– Ну, про алмазы я ничего не знаю, не я их у помещика украл, это знает только Сергей, но за них ты нас должен отпустить, иначе режь хоть на колбасу, хоть на сардельку, все равно ничего не получишь. А алмазы, чтоб ты знал, гораздо дороже золота стоят. Один камушек, размером с ноготок, а золота нужно целый сундук, чтобы его купить. Тебе за них сам Ленин спасибо скажет, и маршалом сделает. Такие деньжищи, а ты за них жалеешь двух воров, и одну бабу отпустить. А мы уйдем, и никто о нас больше не услышит, подумай, командир.

– Ладно, уговорил. Иди, неси свои деньги, а потом я вас всех троих отпущу.

– Нет, так у нас ничего не выйдет. Я просто не знаю, где он припрятал алмазы помещика. Ты лучше отпусти Сергея с Лизой, а я пока в больнице поработаю, доктору помогу раненных лечить, а когда он принесет обещанное, через несколько дней, уйду и я.

– Ну ладно, отпущу я их, черт с тобой. Не велика птица, патроны на них только тратить. Но смотри, Гриша, если вздумаешь обмануть, пеняй на себя.

Они вышли вместе, и командир подозвал караульного:

– Алексеев, выведи-ка мне этого рыжего, вместе с Лизой.

– А может не надо Лизавету, что с бабы то возьмешь, а она хорошая, добрая, простая, и не скажешь, что богачка. Не надо ее расстреливать, Федор Тимофеевич, не виновная она, – произнес здоровый караульный.

– Надо, Алексеев, надо! Ради нашей народной революции, – выводи!

И Алексеев, рослый детина, понурив голову как провинившийся ребенок, переступил порог тюрьмы.

Из низкого проема тюрьмы, первым показался Сергей, бледный как сама смерть. Но он старался держать себя в руках, пытаясь не упасть в глазах женщины, которая хоть тоже сильно побледнела, но держалась с достоинством.

– Ну все, отмучились, – тихо вздохнула она.

– Ага, сейчас, дам я вам просто так отмучится! Будете еще лет пятьдесят терпеть мое присутствие, – радостно кинулся обнимать их Гриша.