Но немцы, уже получившие сведения о подготовке 1-й армии к движению вперед (восстанавливались взорванные ранее мосты через реки Прегель и Дейме, активизировались стоявшие ранее неподвижными передовые части), не стали ждать. 3 сентября П. фон Гинденбург отдал приказ о переходе в наступление55. 6 сентября в районе Мазурских озер началось движение немецких войск, на следующий день они вошли в соприкосновение с русскими, а 8 сентября атаковали их. На левом фланге 1-й армии, то есть на направлении движения обходной группы 8-й армии (пять пехотных и две кавалерийские дивизии при 400 орудиях), оказался русский заслон силой в одну пехотную и одну кавалерийскую дивизии при 60 орудиях56. Командующий армией приказал «оборонять позицию пассивно, но упорно; кто оставит самовольно окопы, того расстреливать на месте без суда и следствия»57. Генерал находился под постоянным давлением со стороны главнокомандующего фронтом. В штабе фронта между тем не было единого мнения относительно образа действий. В. А. Орановский настаивал на отступлении, а Я. Г Жилинский все время колебался58.

В 15 часов 30 минут 26 августа (8 сентября) главнокомандующий вновь призвал П. К. Ренненкампфа прочно удерживать занимаемые позиции и заверил его, что «усилия 2-й и 10-й армий будут направлены на обеспечение Вашего левого фланга»59. Днем атаки немцев, как и демонстративное наступление на центральные позиции 1-й армии, были отбиты60, но П. К. Ренненкампф уже понял, что главный удар был нанесен именно там, где его предупреждал Г. Г. Милеант, и немедленно запросил обещанную поддержку со стороны 10-й армии61. Взволнованный Я. Г Жилинский провел разговор с П. К. Ренненкампфом по телефону, в ходе которого оба генерала несколько успокоились и пришли к выводу, что в отступлении нет необходимости. Сделано это было крайне оригинальным способом: Я. Г. Жилинский посоветовал отходить, но отказался отдать такой приказ62. К вечеру левый фланг 1-й армии оказался под угрозой. Многократное превосходство наступавших стало проявляться в полную силу. Русские заслоны повсюду отступали навстречу основным силам63.

В ночь на 9 сентября Я. Г. Жилинский вновь потребовал от П. К. Ренненкампфа удерживать фронт, обещая содействие и со стороны 2-й армии, и утром 9 сентября командующий принял решение, уже запоздалое, об усилении своего заслона на Мазурских озерах. Его оборонительная линия была уже обойдена64. У главнокомандующего фронтом было одно, само главное для него объяснение своих директив: он получал приказы Ставки и буквально выполнял их, передавая распоряжения командующему армией – проявлять «полное упорство» в обороне65. Казалось бы, ситуация еще может быть исправлена, так как 27 августа (9 сентября) штаб фронта заверил штаб 1-й армии, что 20 батальонов из состава 22-го армейского корпуса должны в тот же день выступить во фланг наступающим немцам66. Но почти сразу же после этого генерал В. Г Леонтьев известил командующего 1-й армией о том, что намеченное днем ранее наступление 10-й армии не состоится по причине неустроенности 22-го и 3-го Сибирского армейских корпусов67.

На качество пополнений по прибытии на фронт самое негативное влияние оказывали слухи и скверное управление. 22-й армейский корпус прибыл в Августовские леса в начале сентября и сразу же испытал на себе губительное действие и того, и другого. «Гибель штаба и корпусов армии Самсонова потрясающе подействовала на психику не только участников, но и совершенно непричастных к операции 2-й армии начальников, – вспоминал очевидец. – Командование нашим чудным по составу и еще лишь сосредотачивающимся XXII корпусом было уже приведено в полную негодность, охваченное ужасом от одних только слухов о самсоновской катастрофе»68. Начались ненужная спешка, суета, ротация командиров и частей, знакомые по Русско-японской войне импровизации. Приводило это также к знакомым последствиям. «Итак, наш корпус, – отмечал тот же офицер, – начинал войну «по-манджурски» – отрядами случайного состава, со случайными начальниками и неорганизованным управлением»69.

В результате хороший корпус, только что прибывший на фронт, был немедленно разодран по частям. Его 1-я и 3-я бригады, выдвинутые вперед до завершения сосредоточения корпуса, потерпели серьезное поражение в боях между Лыком и Бялой70. Их командование заверило в штабе фронта, что немцев в этом районе «на сто верст в округе нет»71. Не имея информации о противнике, они встали на бивак без охранения и были утром внезапно атакованы и разгромлены германской дивизией72. «Как маленькие дети, – отмечал участник этого боя, – мы были атакованы огнем тяжелой артиллерии на биваке, в котловине, простреливаемой насквозь, дали сразу себя охватить, оказались без управления и связи. Только исключительной доблестью частей можно объяснить то, что мы смогли отбиться и уйти. Немцы понесли от нашего огня и контратак тяжелые потери и не преследовали»73. 27 августа (9 сентября) настала очередь 2-й и 4-й бригад, которые не дали себя захватить врасплох, но вынуждены были весь световой день вести тяжелый встречный бой с превосходящими силами противника, а в ночь на 10 сентября – отступить74.

Вновь самым серьезным образом сказалось превосходство германской армии в тяжелой артиллерии. Для многих это был первый бой, и испытание стало ужасным. «На стрелков страшные взрывы тяжелых снарядов, с целым столбом черного дыма и земли, производили впечатление потрясающее, – вспоминал А. И. Верховский. – В первый же день боя я встретил несколько человек, сошедших с ума на самом поле сражения. Постройки от разрыва одного «чемодана» разваливались как карточные домики и загорались, деревья вырывало с корнем, орудийные лафеты гнулись, как будто были сделаны из воска, осколки, зубчатые как пила, со свистом разлетались во все стороны, нанося рваные, большей частью тяжелые раны»75. В результате боев 25–27 августа (7–9 сентября) ввиду исключительно низкой организации командования корпус практически полностью потерял боеспособность и в беспорядке отступил с занимаемых позиций у Лык и Иоганнисбурга к Августову76. Ни связи со штабом корпуса, ни информации о соседних частях командиры бригад не имели ни во время боя, ни при отходе77. О поддержке 1-й армии с его стороны в эти дни не могло быть и речи. Корпус начал действовать на должном уровне только по прошествии времени, когда управление им пришло в порядок.

У генерала Я. Г Жилинского на Северо-Западном фронте (не считая Риго-Шавельского района, к северу от Немана) было 11 корпусов пехоты и девять кавалерийских дивизий (450 тыс. человек) против пяти германских пехотных корпусов и двух кавалерийских дивизий (200 тыс. человек). Однако организационно русские армии здесь еще не полностью преодолели последствия сражения в Восточной Пруссии. 1-я армия уже вела сражение, 10-я еще не закончила сосредоточение, а 2-я была небоеспособна. Позже главнокомандующий фронтом пытался доказать, что не обещал поддержки левому флангу П. К. Ренненкампфа78. «Но где же была 10-я армия? – вопрошал генерал В. Гренер. – До сих пор этой армии еще не существовало как целого, а с ее частями, которые действительно выступали против немцев при их наступлении южнее вокруг Мазурских озер, у Иоганнисбурга, Бялы и Лыка, немцы справлялись легче, чем этого можно было ожидать»79. Безалаберность Я. Г Жилинского, бездумное следование директивам Ставки вопреки реальному положению дел на фронте вновь поставили его подчиненного на грань катастрофы.