больно смотреть на Сати в таком состоянии. Она хотела запомнить ее светящейся, непогрешимой и полной жизненной энергии.

– Я боялась, что тебе будет сложно сделать выбор, – призналась Сати.

– Кто вам дал право решать за меня?

– Я не хотела, чтобы на твоих плечах лежала такая ответственность. Я ведь люблю тебя.

Это признание ощущалось как пощечина. Оно жгло и щипало щеки.

– Любите? – взвилась Вера.

С ней совершали ужасные, непозволительные вещи, и прикрывать это словом «любовь» было просто кощунством. Вера вскочила с кровати и выбежала из комнаты. Ей требовалось время, чтобы все осознать и начать снова мыслить трезво. Какой смысл кричать на умирающего человека? Легче ей от этого не станет. Оказавшись в коридоре, она бросилась вниз по лестнице к входной двери.

– Вера! – воскликнул Аарон.

Она не отреагировала, промчалась мимо и захлопнула за собой входную дверь. Вдохнула как можно глубже и побежала через лес мимо винтокрыла, подальше от правды, которая грозилась раздавить ее. Пульс зашкаливал, кровь шумела в висках. Только оказавшись у обрыва, Вера наконец остановилась.

Мир, который она знала, окончательно рассыпался у нее на глазах. От него не осталось ничего, кроме дружбы Тани и Иды. Все остальное оказалось враньем. Особое отношение Сати, внимание Аарона, благородные Вечные. Куда ни глянь – никакой искренности. Вот если бы она оказалась в подобной ситуации, никогда бы так не поступила!

«Разве? – спросил внутренний голос. – Все это время ты скрывала от Аарона правду о своей ДНК».

Но этим она не причиняла вреда, никем не манипулировала, она лишь боялась, что Аарон от нее отвернется, если узнает про ее особенность. Могла ли Сати думать так же? Ведь она совершала ужасные вещи, допустила немыслимое зло, и ее чувство вины должно было быть в миллион раз больше, нежели Верин страх остаться одной. И если Вера, что-либо утаивая, думала только о себе, то на плечах Сати лежала надежда на спасение миллионов людей. Вера сникла.

Она хотела, чтобы у нее были силы злиться, кричать, топать ногами, но на нее навалилась страшная усталость. Ненависть, гнев и открытая борьба – это не про Веру. Ей требовалась поддержка, забота, ей хотелось найти безопасное место, где ее будут держать за руку и нежно любить, так как Аарон любил ее в их последнюю ночь.

Как сложно должно было быть и ему, и Сати все время находиться рядом с ней, но не причинять вреда, а оберегать и… любить. Проклятье. Ее сердце на самом деле верило, что они ее любили так же сильно, как она любила их.

И они собирались покинуть ее навсегда. Вера всхлипнула.

– Вера! – позвал Аарон, догнав ее.

– Оставь меня, – попросила она, выставляя вперед руки. Глаза застлали слезы.

Он перешел на шаг, мягко ступая ей навстречу.

– На тебя много свалилось зараз.

– Да неужели? – с издевкой спросила она, чувствуя на губах слезы. – А кто в этом виноват? Я? Ах, нет, подожди, это же все вы. – Она криво улыбнулась, вытирая ладонью мокрые щеки. – Как там звучала эта старая пословица? Благими намерениями выложена дорога в ад?

– Вымощена, – поправил ее Аарон, на что Вера закатила глаза.

Аарон сделал еще один шаг и оказался на расстоянии вытянутой руки, но Вера попятилась и увеличила дистанцию между ними.

– Знаешь что? Вы просто невероятные эгоисты. Говорите, что любите, что я вам дорога, а сами бросаете меня!

– Вера… – Он вновь сделал шаг в ее сторону.

– Я хочу, чтобы ты жил! – выкрикнула она и опять отступила, но почувствовала, как камешки под левой ногой соскользнули вниз со скалы, позади был лишь воздух.

Вера взмахнула руками, стараясь сохранить равновесие. Паника стрелой пронзила ее насквозь. Изо рта вырвался испуганный крик. И в этот момент Аарон рванул вперед, подхватил ее и прижал к груди. Он шагнул назад вместе с ней и взял ее на руки. Около ее уха бешено билось его сердце. Это был такой упоительный звук, сильный и обнадеживающий. Она обняла Аарона за шею и прильнула к нему, но потом резко отстранилась.

– Ты можешь отпустить меня? – попросила она. – Я не собиралась прыгать со скалы. Я оступилась.

– Знаю, но я испугался.

Он быстро направился обратно к дому, крепко прижимая к себе Веру. Когда он прошел не меньше двадцати метров, то остановился, шумно дыша, поставил Веру на ноги и прислонил спиной к дереву. Он смотрел куда угодно, только не ей в глаза.

– Я сказал тебе правду в винтокрыле. Рядом с тобой я снова захотел жить, хотя десятилетиями мечтал только о смерти.

Аарон взъерошил волосы. Наконец их взгляды встретились. Зеленые глаза блестели. Из-под опущенных ресниц он смотрел с раскаянием.

– Ну так живи! – воскликнула Вера. – Отвези меня к Мирославе. Я не хочу через месяц или два найти тебя в таком же состоянии, как Сати.

Холодными пальцами он нежно провел по контуру ее скулы. Вера мотнула головой. Он не сможет отвлечь ее.

– Я не могу без боя принять твое решение оставить меня одну!

– Мы можем прожить счастливо еще с десяток лет, кто знает, когда я рассыплюсь в прах.

– Нет, – с нажимом ответила Вера.

Аарон засмеялся мягким, тихим смехом. Его взгляд скользил по ее лицу, точно пытался запомнить каждую черточку.

– Я невероятно счастлив, что ты встретилась мне на пути.

Он наклонился и коснулся губами ее губ. Вера замерла, почувствовав нежное прикосновение, по губам скользнул его язык, умоляя ответить взаимностью. Каждый раз, когда они целовались, Веру охватывала сумасшедшая страсть, в которой сгорали все ее благие намерения и разумные мысли. Но сейчас было иначе. Она оттолкнула Аарона ладонями.

– Нет.

– Вера! – разнеслось по лесу.

Вера и Аарон дернулись, оборачиваясь на голос. Канцлер стоял на пороге дома. Он был бледнее мела. Лицо перекосилось от ужаса. Вера сразу поняла, что случилось.

– Сати! – выкрикнула она и бросилась бежать.

Балетки скользили на сосновых иголках. Канцлер посторонился, когда она забежала в дом и взлетела по лестнице. Дверь в комнату Сати была распахнута. Вера упала на колени рядом с кроватью и обхватила ледяную руку. Пульс на запястье был неровным и очень слабым. Ресницы Сати затрепетали, но глаза она так и не открыла.

– Кызым? – выдохнула Сати.

– Я здесь, – без промедлений ответила Вера. В этот момент вся злость и обида окончательно покинули ее, оставив вместо себя только предчувствие потери.

– Я прошу у тебя прощения. За все, что сделала.

Тупая боль в груди разрасталась. Вера вспомнила, как Сати напевала ей колыбельную, когда она боялась засыпать. Сейчас Вера не хотела, чтобы боялась Сати.