Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А потом я стрельнул и все разбежались. И менты – простите! – вы то есть, приехали…
– Опознать, значит, толком никого не сможешь… Ладно. Подожди, я запишу в протокол.
Через некоторое время уже можно было прощаться.
– Все! До свидания. Найдешь, как выйти?
– Да, конечно… – Свидетель замер у самого порога кабинета. – И чего мне теперь?
– В каком смысле?
– Ну, надо ли еще приходить…
– Вызову, если понадобишься.
– А… вообще?
Виноградов задумался. Лет десять назад он уже успокоил бы паренька, расписал перспективы и посоветовал не забивать себе голову мрачными ожиданиями, но теперь, наученный горьким опытом, просто-напросто опасался прослыть болтуном.
Один приятель Владимира Александровича называл подобную жизненную позицию конструктивным пессимизмом.
– Вообще, всякое может быть. Но пока, на данный момент, ничего страшного. Пока… – И на всякий случай добавил: – Если не врешь, конечно.
Свидетель протестующе прижал к груди матерчатую авоську, попрощался и исчез в коридоре.
Виноградов остался один. Это оказалось очень здорово и сулило целый ряд возможностей по части приятного времяпрепровождения. Можно было расстелить пару шинелей и вздремнуть. Можно было глотнуть квазимодычевской водки. В крайнем случае, не возбранялось забраться наконец в дремучее нутро сейфа, порыться там в поисках самого глухого и пыльного дела – и написать что-нибудь этакое… В принципе, сочинение справок для разнообразных секретных папок требует вдохновения, творческого порыва и чуточку болезненной фантазии, недаром самые выдающиеся мастера детективного жанра выползли на свет Божий из недр отечественной правоохранительной системы.
Ничего этого Владимир Александрович делать не стал.
Придвинув к себе полученный вместе с отдельным поручением толстый, размером в страницу, казенный конверт, он приподнял его за краешек: надо же, печатей-то сколько! Не лень было следаку обклеивать, лучше бы делом занялся… Виноградов подержал конверт на весу, повертел, ощупывая глазами особо выдающиеся неровности спрятанных внутрь личных вещей покойного: что же там может быть-то? Ключи, кошелек, проездной единый… Он аккуратно надорвал короткий краешек.
Вот как раз проездного билета в конверте и не оказалось!
Зато пункт два аккуратно составленной вислоносым Мегрэ описи указывал на наличие в кармане убитого «долларов США тридцатью купюрами по сто долларов США на общую сумму три тысячи…» Пунктом первым, в соответствии, очевидно, с какой-то невесть когда составленной инструкцией, были обозначены «деньги в сумме шесть тысяч триста двадцать рублей ноль-ноль копеек». Покупюрная расшифровка, слава Богу, отсутствовала.
Виноградов вытряхнул содержимое конверта на стол. Торопливо вытер нервический пот – валюта была на месте. Вообще, следователь запросто мог бы получить неприятности, подними Владимир Александрович шум, но лихое фронтовое презрение к подобным процессуальным тонкостям, в основе своей имевшее лень и некомпетентность, по праву считалось визитной карточкой местного отделения.
Тем не менее удавалось пока обойтись без серьезных ЧП, раскрываемость была стабильной – и поэтому редкие прокурорские проверки и наезды из главка отбивались малой кровью.
Та-ак… Ровно три тысячи. Долларов! Недурно. Болотного цвета брусок, перетянутый аптечно-банковской резинкой.
Ключи: ригельный длинный, еще один, попроще, и третий, от почтового ящика. Простое колечко с обломанным ушком для брелока.
Часы «Монтана» – металлические, с калькулятором и царапинами на стареньком стекле. Довольно дорогие и весьма престижные… назад тому лет десять – двенадцать.
В кошельке обнаружились помимо денег, указанных в начале описи, несколько плохо шлифованных металлических кружочков, увесистых, размером почти со старый, доперестроечный пятак.
Ну-ка! Последним пунктом значилось: «изделия желтого металла круглой формы». Количество, вес даже, размеры с точностью до миллиметра… Виноградов хмыкнул: только человек, всю жизнь предъявлявший в общественном транспорте милицейскую ксиву, не смог сразу же определить, что это такое.
– Да, кстати, а это – что?
В кабинете стоял, подпирая начальственным плечом косяк, Александр Олегович Филимонов, повелитель и отец родной всех окрестных сыщиков.
– Платиново-иридиевые дегравитаторы. Штучный товар, стратегическое сырье! Бешеные суммы стоят, – сделал умное лицо Виноградов, но шутка разбилась о хмурые брови шефа.
– А серьезно?
– Господи, да это же самопал! Жетоны на метро, их можно и в телефоне использовать.
– Зачем?
– Для экономии. Так, для сведения: один раз прокатиться – шестьсот рублей… Впрочем, уже, может быть, дороже.
Владимир Александрович поправил себя, потому что с тех пор, как он снова надел погоны, цены на проезд в общественном транспорте могли и подрасти.
– Да-а… – Филимонов прошел мимо сейфа и занял место, за которым еще недавно предавался спиртному пороку Квазимодыч. – Какие мысли?
– Охранника вот допросил…
– Хорошо.
– Да ничего хорошего! – Виноградов отложил в сторону пропуск, синюю книжечку с реквизитами некоего акционерного общества «Петровест-студио». С черно-белого фото на него смотрел человек, которому пропуск этот больше уже никогда не понадобится. – Нулевой вариант. И вообще… не вяжется!
– Что?
– Вот это. – Владимир Александрович сгреб к себе нехитрое содержание карманов убитого. – И вот это!
Он оставил валютный брусок на столе, чуть поодаль:
– Может, фальшивые?
– Нет, следователь прямо в баре проверял, у него машинка специальная.
Оба помолчали секунду, представив себе вчерашнее: яркий электрический свет, пространство на полу, тело – костюм производства несуществующей уже ГДР, стертые подошвы туфель…
– «Бедняков не убивают!» Помнишь, был такой роман у Сименона? – Начальник розыска иногда умел удивить Виноградова.
– Сейчас всех убивают! – парировал он для порядка и тут же предположил: – Может, комнату продал? Или машину. Или дачу…
– Домой ему звонил?
– Пока нет. Но вдова, как я понял, в курсе, вчера оповестили. Спасибо хоть опознание следак провел!
– Звони.
– Минуточку… – Владимир Александрович полистал документы, нашел нужную запись, сверился, набрал номер: – Алле?
– Да, кто это? – Голос женщины, поднявшей трубку, показался Виноградову бесцветным и лишенным возраста. То ли старуха, то ли больной ребенок…
– Извините, вас беспокоят из милиции, оперуполномоченный Виноградов. Могу ли я поговорить с Зинаидой Викторовной?