– Чего ради вы так заботитесь обо мне, Хэри?

– Допустим – вы реализовали мечту моего детства…

– Какие же это были испорченные мечты… Вас подбросить до дома?

– Ну, не идти же мне пешком. Я и так отдаю вам машину.

Стриж вырулил на шоссе, прибавил скорость. Тускло сияющая, словно бы наклонная (на самом деле под уклон шла дорога) гладь моря придвинулась, заблестела нежным перламутром. Прозрачно-серое, в дымке, небо, серый блеск штиля, серая стрела дороги, нежно-дымчатые сумерки теплого осеннего вечера. Длинные тени пирамидальных деревьев черными лоскутьями падали на шоссе. В серой гамме пейзажа присутствовало нечто изысканно-потустороннее, словно материализовалась старая акварель. Дорога опустела. Покой безветрия странным образом пронизывала трудно уловимая аура тревоги. Кар летел почти беззвучно, разгоняя фарами тени – островок теплого света в густеющих сумерках, Хэри Майер на заднем сиденье поддерживал голову Белочки, сострадалистка так и не пришла в сознание.

– Куда теперь?

– Налево.

Прошуршали колеса, кар остановился у ажурных, низеньких ворот. В почти сомкнувшейся темноте маячила каменная рамка остывшего бассейна.

– Прощайте, Хэри Майер.

– Прощайте, Алекс-не-знаю-кто. Надеюсь, мы расстаемся без ненависти. Я сделал для этого все, что мог.

Пси-философ забрал куртку и зашагал прочь, его черный, ссутулившийся, грустный силуэт исчез, скрытый подстриженными пирамидками кустов.

Стриж уложил сострадалистку поудобнее, подсунул под стриженную голову свою свернутую куртку.

– Итак, куда же все-таки теперь? Нам нужны неболтливый врач, глухомань и смена имиджа…

Налетевший с моря ветер разогнал тишину шелестом листвы, растрепал густые заросли, принес несколько заблудившихся капель дождя. Капли звонко и все чаще застучали по крыше кара. Шорох струй заглушил иные звуки, ручейки воды, извиваясь, побежали по стеклам.

– Что?

Дезету на миг показалось, что Джу очнулась и зовет его, он обернулся. Бледное лицо оставалось сурово спокойным – девушка все так же лежала без сознания. Звук повторился полминуты спустя, Стриж немедленно погасил свет, машину накрыла темнота, густо пронизанная потоками воды. Он вынул оружие и, стараясь не шуметь, приоткрыл дверцу – отвесная стена дождя почти скрывала фасад дома.

– Бред какой-то. Я ничего не слышал – это нервы.

В следующий миг стук капель и шелест листьев заглушил выстрел, потом еще один. Убегающая фигура метнулась через сад, на миг обрисовалась на фоне ярко прямоугольника окна. Стриж помедлил всего секунду, прежде чем вернуться за руль.

– Отсюда пора исчезать.

Третий выстрел грянул оглушительно – ослепленный вспышкой Стриж не сразу понял, что это только раскат грома. Косой зигзаг молнии полыхнул мертвенным светом, ударил совсем близко, придорожное дерево раскололось вдоль, сухие кудрявые листья-иголочки проворно занялись жадными языками огня. Дезет запустил мотор, сдал назад, опасаясь в темноте задеть металлическую ограду. О капот укрытой в темноте машины что-то глухо ударило.

– Ох, холера…

Стриж с трудом подавил желание просто добавить скорости. Он притормозил и выглянул в чернильную, мокрую, непроглядную ночь.

– Алекс…

Сорванный голос доносился едва ли не из-под колес.

– Это вы, Майер?

– Да. Я ранен.

– Быстро в машину.

Промокший, почти не видимый в темноте Хэри плюхнулся на сиденье.

– Не включайте свет и уезжайте отсюда скорее. Разума ради, не мешкайте…

Стриж тронул с места, ориентируясь по угольно чернеющим пирамидальным макушкам деревьев – они четко выделялись на фоне чуть более светлого неба. Горящий кипарис высветил кусок мокрого асфальта, напряженное, искаженное болью лицо Майера, его слипшиеся на висках, влажные волосы.

– Быстрее, Алекс, быстрее, чего вы тянете…

Следующий выстрел едва не задел машину.

– Ну же…

Кар шаркнул крылом ограду – взметнулась веселая стайка высеченных трением искр. Что-то треснуло, машину встряхнуло и повело, боковое стекло украсилось круглой дырочкой, от которой во все стороны моментально побежали ломанные трещины. Пятый выстрел едва не оказался роковым – на этот раз кузов опалило огнем армейского излучателя, потек, пузырясь, расплавленный пластик.

– Чума на них… Это уже слишком.

Кар вильнул, с хрустом подмял розовый куст, выровнялся и в облаке сорванной листвы вылетел на дорогу. Стриж включил фары, увеличил скорость до предела, он так и не понял, стреляли вслед или нет.

– Хэри? Как вы?

Хэри Майер беспомощно обмяк на переднем сиденье, Стрижу очень не понравилась восковая прозрачная бледность философа и жалкая гримаса на его лице.

– Куда зацепило?

– В предплечье.

– Останавливаемся.

Погоня то ли отстала, то ли не состоялась. Левый рукав легкой светлой куртки Майера набряк липким, темно-красным, на полу машины собралась и стыла небольшая лужица. От прикосновения профессор дернулся. Дезет отыскал аптечку, вспорол рукав, рана оказалась сквозной, подвергнутый перевязке философ шипел сквозь зубы и жаловался на жизнь:

– Вы пакет с неприятностями, Алекс.

– Я?! Я спас вашу шкуру за просто так – скажите спасибо. Кто в вас стрелял? Эшли?

– Хуже. Похоже, у него слишком крепкие связи. Меня ждали в доме, но что-то там сорвалось, гости действовали слегка нервно. Может быть, это даже сам Департамент, хотя – зачем я им?

– Не знаю, зачем вы вообще нужны кому-то. Поедете со мной?

– А что мне остается делать? Не умирать же на дороге… Нас могут догнать?

– Теоретически. Может быть, дать вам ствол? У меня есть один лишний.

– Ага, давайте.

– Интуиция мне подсказывает, что стрелок вы совсем никудышный, и к тому же ранены. Дам, так еще застрелитесь ненароком. Лучше пока отдыхайте, возьмите снотворное в аптечке и спите – к утру мы будем далеко на востоке.

– Куда вы все-таки собрались?

– Доедем – узнаете.

Одинокая машина уносилась по пустынной дороге, разрезая темноту тревожным светом фар.

* * *

Сердце Пирамиды гудело как потревоженное гнездо насекомых. Пчелки-техники трудились над терминалами Системы, легкие на подъем осы-оперативники появлялись и исчезали с невероятно озабоченным видом, руководство ворочалось озабоченно и тяжеловесно, сродни солидным шмелям. Надо всем царил грозный шершень-Фантом. Начальственное жало легко находило виновных в разгильдяйстве, сурово поражая их в самую незащищенную часть тела – в самолюбие.