Я знаю, что ты имел в виду под «моими обстоятельствами»… и я тебя не виню. Ты хотел сказать, что я мать, что у меня есть сын, есть обязанности, что я не должна оставаться рядом с тобой, пока тебе грозит опасность. Я не знаю, что я должна и чего не должна. Думаю не первый месяц, но так и не поняла, в чем истина. Семнадцать лет я жила ради сына и мужа. Теперь, в том числе и ради Баренда, я должна жить для себя.

Ты сказал: «Тебе нельзя здесь оставаться». Но я должна.

Прошу тебя…

10 октября 2009 г., суббота

Она вышла из спальни в его рубашке. Увидела, что он сидит за высокой стойкой, повернувшись к ней голой спиной, склонился над разобранным ноутбуком. Рядом валяются инструменты.

А сбоку — ее письмо.

Прислонившись к дверному косяку, она залюбовалась его мускулистой спиной, шеей, аккуратно постриженными темными волосами. Захотелось обнять его. Она подошла ближе.

Он резко обернулся; ей показалось, что он ее не узнал.

— Милла! — резко воскликнул он, испугав ее. — Не подходи! Стой, где стоишь!

— Что?

Он снова повернулся к раскуроченному ноутбуку.

— Здесь взрывное устройство. Это ноутбук Османа… Погоди, я сейчас…

Он осторожно извлек из ноутбука тонкую серебристую трубку, от которой отходят два проводка. Очень осторожно, почтительно отложил трубку в сторону. Потом медленно поднял тонкое, похожее на червя, серовато-белое вещество вроде детского пластилина.

— С4, — сказал он, не выпуская вещество из рук. — Возможно, там есть еще один детонатор…

Наконец, он извлек пластилин из компьютера и отложил в сторону. Вытер со лба пот и повернулся к ней и сказал:

— Доброе утро!

Милла обняла его, прижалась к нему всем телом, поцеловала в щеку.

— Так вот чем ты занимаешься до завтрака…

Он молча прижал ее к себе.

— Ты прочел мое письмо?

— Да.

— И что?

— Вот, смотри… — не сразу ответил он, показывая на взрывчатку.

— Понимаю. Но…

Он покачал головой, положил руки ей на плечи. Лицо у него было серьезное.

— Милла…

— Я могу тебе помочь, — сказала она, хотя и понимала, что он собирается сказать.

— Милла, я хочу тебя, я хочу быть с тобой и я вернусь к тебе, когда все закончится, клянусь. Но, пожалуйста, будь объективна. Если ситуация осложнится… я не могу себе позволить бояться еще и за тебя, не могу допустить, чтобы страх за тебя повлиял на мои решения…

Она не скрывала разочарования.

— Извини, — добавил он.

Позже, пока она пила кофе, а Лукас снова собирал ноутбук, он рассказал ей, как понял, что с ним что-то не так. И почему Осман сразу после похищения пытался выхватить мобильник.

— Этот ресивер был прикреплен к крышке с внешней стороны. Осман собирался набрать номер, который приводил в действие взрывное устройство. Мощность его совсем небольшая — хватило бы только на то, чтобы уничтожить сам компьютер. Когда я отобрал у него телефон, он попытался добраться до компьютера, потому что там тоже есть выключатель…

— Но зачем ему понадобилось уничтожать ноутбук? — спросила Милла.

— Это я как раз и пытаюсь выяснить.

Когда он, наконец, снова собрал компьютер, возникло еще одно препятствие.

— Чтобы войти в систему, нужно знать пароль, — сказал Беккер.

Милла подошла посмотреть и увидела на экране надпись: «Введите пароль».

— Ты не знаешь пароля? — спросила она.

— Понятия не имею.

— Может быть, я сумею тебе помочь.

— Ты разбираешься в компьютерах?

— Нет, зато я знаю кое-кого, кто разбирается…

Встреча с американцами проходила в конференц-зале министерства внутренних дел на Плейн-стрит — на нейтральной территории. Янина Менц и Тау Масило сидели по одну сторону стола, американцы — по другую.

С самого начала она холодно держалась с гостями из ЦРУ. Барзински в ответ едва заметно улыбался, как будто что-то знал. Его поведение раздражало Менц, и она решила выпустить первый залп:

— Бруно, я еще не сообщала министру о махинациях ЦРУ, но, если мы к обеду не найдем решение, у меня не останется другого выхода.

— О каких махинациях? — с удивлением невинного человека.

— Прошу вас, у меня в самом деле нет времени играть в игры.

— Янина, я искренне не понимаю, о чем вы говорите.

— Сложные погодные условия в Северной Атлантике? Вы серьезно считаете нас такими отсталыми, что мы даже не в состоянии перепроверить ваши данные о погоде?

— Я сказал, что не был точно уверен где…

— Ерунда, Бруно! Вы все точно знали. Вы всегда все знаете точно. Вы нарочно тянули время, что меня глубоко задевает, так как ваши действия причиняют вред гражданам ЮАР. Вы действительно хотите, чтобы это было на вашей совести?

— Под угрозу поставлены ваши граждане? Вы мне этого не говорили. Янина, может быть, для начала вы сами нам кое-что расскажете? В конце концов, это ведь вы просите, чтобы мы предоставили свои ресурсы для решения вашей проблемы.

— Пожалуйста, Бруно, я охотно вас просвещу. В настоящее время ни один наш сотрудник не пытается внедриться в ЦРУ. Так мы с союзниками не поступаем.

— Вы намекаете на то, что я думаю?

Она похлопала рукой по лежащей перед ней папке, решив разыграть козырную карту.

— Будьте осторожны, Бруно! Здесь у меня очень интересные сведения. — Она заметила, что ее собеседник пришел в замешательство, и подумала: «Ага, попался!»

— Тогда, ради всего святого, поделитесь своими сведениями с нами, — сказал Барзински.

Она открыла папку, извлекла оттуда фотографию Лукаса Беккера и придвинула к нему, следя за ним, как коршун.

На лице Барзински ничего не отразилось; он медленно разгладил снимок и рассмотрел его. Потом поднял на нее взгляд; на его губах снова появилась едва заметная улыбка.

— Позвольте узнать, кто этот тип?

— Вы завербовали его году в девяносто седьмом, если не раньше. Израиль, Египет, Иордания, Иран, Турция… а совсем недавно — Ирак.

— По крайней мере, на меня он не работает. — Барзински показал фото одному из новичков, Гранту, человеку средних лет с большой седеющей бородой и пытливым взглядом.

— Перестаньте, Бруно! Мы знаем, что он пытался подружиться с одной из наших сотрудниц, мы знаем об очень важной вещи, которую у него украли в Йоханнесбурге, мы знаем, что он устранил Юлиуса Шабангу. А вы щедро оплачиваете его услуги. Так что перестаньте оскорблять мои умственные способности, и давайте двигаться дальше… — Она посмотрела на Гранта, заметила, как тот отрицательно покачал головой. Потом она спросила: — Где вы держите Османа?