– вполне возможно, Эван просто хотел меня попугать и уклонился бы от причала. И даже если он не собирался сворачивать, если намеревался врезаться в камни, чтобы наши тела разорвало на куски, может, это вовсе не следствие злобы, а сочетание веществ и долгих месяцев боли, гнева, скорби? И последний вариант: он в здравом рассудке задумал нас убить – или только меня, – решил принести меня в жертву, а сам выпрыгнул бы в последний момент. Блуждая среди флуоресцентных потолочных ламп, я бился над вариантами, прокручивал в памяти подробности катастрофы.

Ноах, Амир и Ребекка навещали меня каждый день. Ноах приносил с собой хорошее настроение, Ребекка – сладости, обычно испеченные Синтией, а Амир – новости о том, что я пропустил по учебе. Кайла тоже приходила почти каждый день, виновато стояла у меня над душой, беседовала о том о сем с моей матерью, смотрела со мной фильмы или молча сидела рядом, пока я спал. Оливера я видел лишь один раз, хотя он уверял, что приходил чаще, но я спал. Возле моей койки он был на удивление молчалив, вручил мне завернутый в бумагу “Гленфиддич”.

– Пойло отменное, не подумай, что хвалюсь, – сказал он. – Честное слово, я пытался заказать стриптизершу, но медицинская страховка не оплачивает стриптизерш. Такой вот облом.

Больше почти никто не приходил. Реми не появлялась, как передала мне Ребекка, по совету адвоката ее семьи. Эдди и Синтия присылали фрукты, миссис Хартман – томик Блейка, Дэвис – книгу Аббы Эвена “Мой народ: история евреев” с автографом автора. Как-то раз забежал Донни – я притворился спящим – и оставил баскетбольный мяч, подписанный всей командой. Однажды – больничное время тянется мучительно медленно, дни сливаются друг с другом – в дверь негромко постучал рабби Блум, представился родителям, мать взирала на него с молчаливым благоговением, отец – с осуждением. После непринужденной беседы – рабби Блум расположил к себе отца, со знанием дела ответив на вопросы по Шулхан Арух, – родители пошли пить кофе, оставив меня один на один с рабби Блумом.

Он выглядел еще более усталым, чем всегда. Стекла очков, которые он обычно машинально вытирал, были захватаны. Во взгляде жалость мешалась со страхом.

– Как вы себя чувствуете, мистер Иден?

– Рука отламывается, – ответил я. – А в остальном получше.

Он взял мяч с тумбочки:

– Как трогательно. Рокки, наверное, вне себя – лишиться двух игроков перед самыми окружными соревнованиями.

Я насмешливо покачал головой:

– Об Эване наверняка жалеет. Но я удивлюсь, если Рокки заметил мое отсутствие.

Он вернул мяч на тумбочку.

– Мне сказали, мистер Старк в худшем состоянии.

– Я его не видел.

– Нет?

– Не пускают. – Я нахмурился: – А вы?

– После вас я зайду к нему.

– Визиты бикур-холим[266].

– Еще мне сказали, вы спасли ему жизнь.

– То есть уже пошли слухи?

– Зря вы иронизируете. Тот, кто спас одну жизнь, спас целый мир[267]. – Я не ответил, и рабби Блум присел возле моей кровати. – Бедные ваши родители. – Он положил ногу на ногу. – То-то они настрадались.

– Да, они очень расстроились.

– Вы ведь понимаете, Ари, как вам повезло?

– Доктор напоминает мне об этом при каждом осмотре.

– Не забывайте об этом. Зихру нифлосав ашер ахсах, мосав умишпитай феэв. Помните чудеса Его, которые сотворил Он, знамения Его и приговоры уст Его[268].

– Я помню. И не забуду.

Рабби Блум скривил губы в улыбке, больше похожей на гримасу скорби.

– Могу я спросить вас, мистер Иден, – он понизил голос, обернулся, чтобы удостовериться, что никто не идет, – что именно произошло?

В памяти вновь ожила картина: пронзительный смех, причал все ближе, безымянное тело парит в темноте. Я не ответил.

– Вы можете мне доверять.

– Сам не знаю. – Я скользнул по нему взглядом и уставился на кремовую стену.

– Можно ли мне доверять? – уточнил рабби Блум.

– Понимаю ли я, что делал Эван, – пояснил я.

– Что он говорил перед крушением?

– Глубокие вещи, странные вещи. Вы знаете, какой он бывает. Что-то о жертвах. О Надаве и Авиуде. О том, в чем мы с ним похожи. – Я помолчал и добавил осторожно: – И рассуждал о вас.

Меня вновь охватило изнеможение, я сопротивлялся как мог. Рабби Блум заметил, что веки мои дрожат, встряхнулся, вышел из внутреннего тумана, одернул пиджак, встал.

– Отдыхайте, – сказал он. – Поправляйтесь как можно скорее.

– Я подал бы вам руку, – сонно пробормотал я, рассмеялся, поднял гипс, и у меня тут же закружилась голова, – но она не действует.

– Выздоравливайте, мистер Иден. – Печальная улыбка. Рабби Блум медлил на пороге. – Пойду помогу.

– Что?

– Пойду повидаю.

– А, – ответил я то ли ему, то ли себе, и меня окутала белая дымка.

* * *

София пришла за день до выписки. Я уже отчаялся дождаться ее. Первые дни сердце мое трепетало при каждом стуке в дверь, я заставлял себя очнуться в надежде, что, если приоткрою глаза, рядом со мной во вспышке фантасмагорического света материализуется София. Когда же она наконец пришла, Кайла читала книгу возле моей кровати, я смотрел телевизор. Мать ушла поесть, я предлагал Кайле тоже сходить, но она отказалась.

София робко постучала, дождалась ответа. (“Совсем как вампир”, – сказала впоследствии Кайла.) Увидев Софию, я невольно улыбнулся. Губы ее кривились в улыбке, глаза смотрели смущенно и нежно, волосы были собраны в тугой пучок. Кайла взглянула на нее и нахмурилась.

– Не помешаю? – София покосилась на Кайлу.

Я посмотрел на Кайлу. Она равнодушно пожала плечами.

– Нет, – ответил я. – Не беспокойся.

– Схожу-ка я за кофе, – громко объявила Кайла и вскочила на ноги.

– Это вовсе необязательно, – неуверенно проговорил я.

– Мне вдруг отчаянно понадобился кофеин.

– Что ж, рада была тебя повидать, – вежливо сказала стоящая в дверях София.

– И я тебя. – Кайла протиснулась мимо нее в коридор.

София дождалась, пока шаги Кайлы стихнут. Она по-прежнему стояла на пороге, прикусив губу, как делала всегда, когда придумывала план.

– Ну что, Гамлет.

– Мадам президент.

– Доктор Флауэрс послала меня вернуть звезду ее класса.

– Передай ей, что я безумно по ней скучаю.

София прошла в палату, остановилась у моей койки.

– Ты очень напугал меня, Ари, ты это знаешь? Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше. Извини, если получилось… неловко.

– Совсем чуть-чуть. – Она села на место Кайлы. – Я слышала, ты у нас герой.

– Я себя героем явно не ощущаю. – Я скрипнул зубами от боли.

– Все об этом говорят. Миф о том, как Арье Иден вытащил на берег тонущего товарища. Так рождаются легенды.

– Я думал, ты не придешь. – Сам не знаю, почему сказал это. Наверное, из-за обезболивающих.

– Мне следовало прийти