Нажала на кнопку вызова, но звонок не шёл. Ещё и ещё — да что за чёрт?

Начала набирать сообщение, но когда попыталась отправить, получила уведомление приложения:

«Вы не можете отправлять данному пользователю сообщения, так как он ограничил круг лиц для связи с ним».

Ещё несколько раз нажала на «отправить», но получила ровно тоже самое равнодушное уведомление.

— Нет, Кирилл, ты не мог так со мной поступить, не мог! Пожалуйста, звони, телефон. Ну пожалуйста…

Полезла в другие мессенджеры, но в каждом наткнулась на тот же самый барьер — я везде в чёрном списке, что уж говорить про обычный номер телефона. Звонок не шёл, а смс отправлялось, но оставалось без ответа. Вероятно, оператор его просто перехватит и не доставит на смартфон парня.

Слёзы застилали глаза непроглядной пеленой, но мне было плевать. Я даже начала качать дрожащими руками все известные мне другие приложения, и искать Кирилла по номеру. Но если и находила, натыкалась на блок.

Всё. Это всё. Это всёёё…

Больше сдерживать истерику я не смогла. Упала на колени и разрыдалась. Даже разоралась. Боль была настолько невыносима, что я просто орала, и орала, и орала…

Не слышала, как подбежала мама. Всё было как в тумане.

— Лиза, Лизонька, что с тобой?! — мама в ужасе смотрела на мой крик, рвущий душу мне и ей, пыталась поднять меня с пола, но не могла перебороть.

Я вжималась в паркет, будто он был моим спасением, будто если я встану с пола мне станет ещё хуже, и продолжала выть.

— Паша! Паша!!! Вызови скорую, — крикнула мама в проём двери, куда уже бежал на мой вопль и мамин муж.

— Господи, что случилось? — остановился Павел рядом с мамой, доставая телефон. — На.

Он сунул смартфон маме в руки, а сам подхватил меня на руки и понес к дивану. Я вырывалась из его рук, даже пиналась, кажется.

— Отпустите! Не трогайте. Отстаньте… от меня…

Павел сел рядом и взял меня за лицо руками:

— Лиза. Лиза, успокойся. Что произошло, Лиза?

Мама в это время уже вызывала неотложку нервным голосом:

— Девушка, девятнадцать лет, истерика. Не можем ничем не успокоить. Кричит, плачет. Ждём.

— Ки…рилл…

— Что он сделал опять? — спросил Павел, сведя брови.

— Бросил… Бро…сил. Аааааааа… — икала я уже от истерики, продолжая заливаться слезами до удушья.

Сколько же во мне слёз… Они никогда не закончатся, эта боль в груди — тоже…

Мама и Павел Сергеевич переглянулись в шоке. Мама прижала ладонь к губам.

— Что случилось? Почему?

— Я сама не… поняла.

В этом посёлке есть свой медицинский пост с машиной, и медики приехали очень быстро. Мне вкололи какой-то раствор и спустя пару минут я, наконец, прекратила орать как ненормальная, как будто я горю заживо. Навалилась апатия и усталость. Захотелось спать. Глаза словно налились свинцом. Родители уложили меня в постель и накрыли пледом. Сквозь дрёму я слышала, как они провожали врачей.

— Сейчас она поспит. Потрясение сильное пережила явно, её система не выдерживает. Вот ещё купите успокоительное сильное, но тут, возможно, потребуется помощь психотерапевта и препараты более серьёзные. Она так кричала, когда мы приехали… Сочувствую.

Врач взяла свой чемодан и вышла из комнаты. Павел обнял мою маму, которая тихо плакала рядом со мной на кровати.

— Идём. Ей надо поспать.

Мама послушно поднялась и пошла вслед за мужем в коридор.

Кирилл.

Блядь. Просто блядь. Больше нечего добавить.

Сел прямо на полу в душевой училища. Все спали, а я сидел на холодном кафеле и меня трясло как от озноба.

Вот так просто, значит? Взяла и отказалась от меня?

В голове бились Лизино равнодушное «да, давай закончим».

Меня колошматило, слёзы жгли горло. Но я ж мужик, а мужики не плачут. Рвутся изнутри, сгорают заживо, сдыхают в миг после одной фразы, но не плачут.

Но всё равно блядские слёзы катились из глаз, душа меня комком в горле, будто бы я — маленький мальчик в садике, у которого отняли любимую машинку и сломали её навсегда. Она ни слезинки не проронила, стерва. А я… плачу сижу по ней. Тряпка. Какая же я тряпка!

Она меня хоть когда-нибудь любила? Хоть одну минуту, или всё это было силком?

Не этого я ждал ответа…

Я хотел её спровоцировать, и сначала блефовал про расставание. Думал, так Лиза поймёт меня быстрее. Надеялся, что она скажет что-то типа:

«Кирилл, какой расстанемся? Не горячись. Давай, я всё-таки переведусь за лето и перееду в Питер, и мы попробуем всё наладить!»

Но…она не поняла меня, не поняла, к чему я её пытался толкнуть. Я лишь надеялся, что Лиза встряхнётся, испугается, что может потерять меня, и согласится уехать после летних каникул со мной. Время идёт, если до осени мы не оформим перевод, потом опять придётся ждать год. Так всё по-дурацки в её рисовалкином ВУЗе. А она… Всё на месте топталась, а потом легко согласилась со мной расстаться.

Ситуация с возможной изменой была реальной. Мы в выходной с приятелем пошли на квартиру к товарищам. Некоторые умудряются и погулять, и выпить даже, и с девчонками побыть. Я не знал, что там будут девушки. Одна из них прицепилась ко мне и только образ Лизы перед глазами заставил меня остановиться. Хоть тело и требовало своего, но представить себе, что меня ласкает кто-то, кроме моей малявки, я просто не могу уже. Девушка, даже имени не запомнил, дотронулась до моей щеки, и я вызверился — никто не смеет касаться моего лица. Терпеть не могу этого. Только ей можно. Было…

Я сказал Гуффи об этом не чтобы показать, какой я гад, а чтобы она поняла, что я готов терпеть ради неё, жду её как верная псина, но мне тяжело…

Никогда не думал, что одной фразой можно уничтожить за секунду. Но я будто бы просто сдох внутри после всего трёх слов: ДА, ДАВАЙ ЗАКОНЧИМ. Как таракана тапком прибила и всё. Нет Кирилла. Так, тело какое-то без души.

После её таких холодных слов я решил расстаться с ней по-настоящему. Достала уже душу мне выкручивать и морозить. Я психанул.

Заблокировал везде, где только мог. Сунул в специальную программу номер, которая блокирует сразу во всех приложениях разом и у сотового оператора. В первую очередь, чтобы не дать заднюю самому, когда она передумает. Кирилл Ланской никогда не меняет решений. Слово моё как закалённая сталь, ничто не заставит меня нарушить его.

Хватит.

Вытер слёзы и гордо вскинул голову. Поднялся на ноги и посмотрел на луну и звёзды на небе через стекло. Небо и самолёты теперь будут моей единственной любовью. И звёзды…