– А в Чернобыле у тебя, случайно, домика нету? Ну там, чуланчика какого-нибудь, с арбалетами и секирами? – спросила она невинно.

Сухан сдвинул брови.

– Откуда знаешь? – спросил он.

– Да так. Дар ясновидения в восьмом поколении! – сказала Яра, но Сухан, кажется, шутки не понял.

Гибель эльба, изрубленного Улом, обозлила других медуз, ответив на вопрос, может ли зло стать злее, если оно и так уже зло. Оказалось, что может. После гибели медузы другие медузы поменяли цвет. Теперь они были сизыми, внутри что-то бугрилось. Бусинки, пробегающие по щупальцам, стали черными. Вонь сделалась такой, что вышибала слезы. Слизь изрубленной медузы слабо светилась, и остальные медузы, опуская щупальца, втягивали ее в себя.

Яра посмотрела на ребенка. Илья показался ей маленьким и слабым. Ручки, даже согнутые в локтях, легко обхватывались двумя пальцами. А эта тонкая, как у куренка, шейка, едва держащая голову!

«Бедный! Ему надо скорее к закладке!» – подумала Яра с материнской ясностью, которая только обострялась оттого, что она была шнырка.

Медузы продолжали колыхаться. Порой некоторые их паутинки проникали и к лифтовой шахте. Заметив в пнуйцах и шнырах колебание, Яра шагнула вперед и пошла мелкими торопливыми шагами, прижимая к груди голову сына.

– Ты куда?! Меня подожди, чудо былиин! – крикнул ей вслед Ул и побежал следом.

К ним тянулись щупальца, касались кожи, прирастали, и каждое приносило свой образ. Яра видела красивые золотые украшения, хорошие книги и редкие записи на виниле, о которых когда-то мечтала.

Образы предметов оформлялись не сразу. Вначале Яра видела предмет вообще, как некую идею. Например, понимала, что перед ней диван. Но он не имел еще четкой формы, а существовал где-то на обочине зрения, среди множества других предметов, которые ей заботливо демонстрировались. Потом Яра вдруг понимала, что это диван, допустим, из ИКЕА – компактный, трансформирующийся, немотивированно дорогой диван с плоскими подушками, возле которого она три месяца назад простояла больше часа, размышляя о том, что его можно сделать и самому, если понять, как он устроен.

Видела она и какой-то важный документ на получение квартиры, уже подписанный кем надо – только руку протяни. Документ был настолько реалистичен, что на нем была даже скрепляющая веревочка с печатью. Не удержавшись, Яра начала читать. Чтение начиналось у нее всегда автоматически. Буквы, в первые мгновения лишенные смысла, выглядевшие как непрерывные «ыапрфыапашыд ууц лвоалвоы», мгновенно пришли в движение и обрели смысл.

Опасаясь, что может увлечься, а потом и начать получать эту где-то среди медуз затерянную квартиру, Яра дернула головой – и взгляд ее оторвался от букв с ощутимой болью, как примерзший детский язык отрывается от полозьев санок. Шаг за шагом Яра продвигалась вперед, переходя от одной медузы к другой, а их щупальца копались в ней как в чужом грязном белье, и каждое жадно искало, что ему ухватить. Вонь втискивалась в легкие.

Некоторых медуз Яра проходила легко. Возле других застревала. Мозг не справлялся с видениями, которые были настолько реалистичны, что ребенок на руках казался ей тряпичной куклой, которую надо срочно бросить ближайшей медузе.

«Все равно он ненастоящий! Вон у него лицо нарисованное!» – думала Яра, но тотчас, спохватываясь, совершала рывок вперед.

– Э-э… нет, – бормотала она. – Врешь – не выйдет у вас! Вы можете укусить только за свое. Если чего-то в человеке нет, то его этим не зацепишь.

Медузы заинтересовались ее словами. Их щупальца перестали тянуться. Яре показалось, что она победила и получила передышку. Ее охватила гордость, что у нее такой четкий, структурный разум, которому открыто то, что скрыто от всех прочих.

Яра задохнулась, внезапно поняв, что ее дурачат. Будят в ней внутреннюю БаКлу – непогрешимую, правильную, всех обличающую, ведающую абсолютную правду. Поощряли ее ораторствовать, потому что, ораторствуя, она опьянялась своей болтовней, глубже дышала и в легкие проникало больше вони. Яра попыталась сосчитать пальцы – и не смогла. Они были как щупальца. И ноги как щупальца. И было их очень много, не меньше восьми. И не то Яру испугало, что они теперь щупальца, а то, что она не знает, как на них ходят. Каким щупальцем из многих делать шаг? Этим? Нет, этим!

Яра спуталась, дважды сделала шаг одной ногой, споткнулась и упала на что-то, что показалось ей новым матрасом в клеенке. Повалилась она мягко, боком, с опорой на локоть, чтобы не ушибить ребенка, о котором не забывала ни на секунду. И только мгновение спустя, благодарно прильнув к матрасу усталой щекой, поняла, что образ клеенки возник оттого, что переродившемуся эльбу надо было скрыть в первый миг свою скользкость.

– Ул! – крикнула она.

Но Ул почему-то не спешил к ней на помощь. Шагах в пяти от нее он наносил по воздуху быстрые удары саперкой. Дрался Ул самозабвенно: то бросался вперед, то уклонялся, то вспарывал саперкой воздух. Вот только противника у Ула не было: он бился с пустотой.

Родион хотел броситься к Улу на помощь и тоже рубить и рассекать, но Боброк цокнул языком.

– Красиво эльбы сработали! – сказал он.

– Эльбы?

– Ну да. Засандалили в него паутинку, незаметно так, вкрадчиво. Вон она через затылок проходит. Была она тонкая, я едва различал. А сейчас уже как шпагат.

– И зачем?

– Для подмены реальности. Ул у вас человек устойчивый. Настоящий шныр, да еще и ребенка защищает. Обычными вещами его не подкупишь. И вот они транслируют ему, что кто-то напал на Яру. И он ее защищает. И до тех пор будет защищать, пока без сил не грохнется.

Долбушин подошел к Коре и молча забрал у него зубастую дубину. Взвесил ее в руке, как бы сравнивая с зонтом, затем подошел к Улу сзади и двумя ударами перебил медузе щупальце. После первого удара Ул едва не бросился на Долбушина, но после второго связь была уже нарушена, и, получив свободу, Ул застыл, недоверчиво глядя на Долбушина.

Только что он явно видел что-то другое, враждебное, причиняющее Яре вред, а теперь это другое вдруг превратилось в главу финансового форта, тоже врага, которого, возможно, стоило убить просто на всякий случай. И Ул стоял и пыхтел как бык, опасно держа саперку в полусогнутой руке.

Но тут рядом опять закричала Яра, и Ул метнулся к ней. Он летел напролом, не разбирая дороги. На бегу он взмахивал саперкой с такой яростью, что его разворачивало от силы собственного удара. Встречающихся медуз он просто разносил. Что у вас там? Стол с осетрами и черной икрой? Давно мечтал! И черная икра от удара летела во все стороны, правда, повисала почему-то на куртке не икрой, а каплями разбрызганной слизи.

Наконец Ул пробился к Яре и по ручку вогнал саперку в медузу, держащую ее в плену.

– Такой красивый матрасик… зачем ты его порвал? – с укором пробормотала Яра и закрыла глаза.

Там, где недавно прорубался Ул, возникла отчетливая тропа. По ней торопливо хромал Боброк, за ним пнуйцы, Сухан, Штопочка и Кавалерия. Кавалерия придерживала очки рукой, хотя они были с дужками и могли держаться сами. Когда какое-либо щупальце тянулось к ней, Кавалерия, все так же придерживая очки, пристально начинала смотреть на него. Препарируемые взглядом Кавалерии, щупальца отдергивались и искали себе добычу полегче. И нашли…