Особенно гуляли в Масленицу при Николае I. Барон М. А. Корф упоминает, что Масленицу гуляли при императоре в довольно узком кругу: «В этом кругу оканчивалась обыкновенно Масленица и на прощанье с нею, в „folle journee“ [безумный день – фр.]. Впоследствии эти „folles journees“ праздновались обыкновенно также в присутствии Царской фамилии у обер-церемониймейстера графа Воронцова-Дашкова, завтракали, плясали, обедали и потом опять плясали. В продолжение многих лет принимал участие в танцах и сам Государь, которого любимыми дамами были: Бутурлина, урожденная Комбурлей, княгиня Долгорукая, урожденная графиня Апраксина, и, позже, жена поэта Пушкина, урожденная Гончарова. В одну из таких „folle journee“, которые начинались в час пополудни и длились до глубокой ночи, именно в 1839 году, Государь часу во 2-м напомнил, что время кончить танцы; Императрица смеясь отвечала, что имеет разрешение от митрополита танцевать сколько угодно после полуночи; что разрешение это привез ей синодальный обер-прокурор (гусарский генерал граф Протасов) и что, в доказательство того, он и сам танцует. За попурри, когда дамы заняли все стулья, Государь, также танцевавший, предложил кавалерам сесть возле своих дам на пол и сам первый подал пример. При исполнении фигуры, в которой одна пара пробегает над всеми наклонившимися кавалерами, Государь присел особенно низко, говоря, что научен опытом, потому что с него таким образом сбили уже однажды тупей».

Дворцовые балы всегда вызывали самый живой интерес и самое активное участие женской половины аристократического бомонда Петербурга. По своему статусу балы, безусловно, занимали главенствующее место в череде зимних развлечений. К сезону балов готовились заранее, обновляя гардероб и аксессуары. Подготовка «амуниции» выливалась в значительные суммы.

Подчеркнем, что сценографии праздников в Зимнем дворце уделялось огромное внимание. Тщательная режиссура придворных развлечений формировала мнение большого света и европейских вояжеров о блеске Российского императорского двора.

Екатерина II, обжившись в Зимнем дворце, продолжила традицию устройства зимних балов. Гигантские залы Зимнего дворца были идеальной площадкой для ярмарки тщеславия под названием «придворный бал». Балы времен Екатерины II подробно описаны современниками. Заметим, что императрица заложила некий стандарт зимних балов в стенах Зимнего дворца, который воспроизводился вплоть до начала XX в. Менялся только внешний антураж – силуэты женских нарядов и золотое шитье на мундирах.

Итак, слово заезжему очевидцу, посетившему Зимний дворец в начале 1780-х гг. (заметим, что к этому времени Екатерина II уже не танцевала сама, предпочитая играть в карты, наблюдая за танцующими): «Был я и на большом вечере при этом дворе, о чем я вам также должен сообщить. Как раз перед шестью часами отправились мы опять в ту же комнату, где мы были утром. Комнаты были освещены, и общество более смешанное. Уже с самого начала находилось много женщин, которые, почти совсем непринужденно, частью прохаживались или стояли, частью сидели и разговаривали с кавалерами. Великолепие бриллиантов и дамских нарядов неописуемо. После того как мы также взад и вперед прошлись и любовались блеском драгоценных булавок и других ожерелий на головах и на грудях, направились мы в открытую и весьма поместительную для танцев залу. В этом зале также находилось множество персон, в особенности иностранных министров, и несколько чужеземцев, которые потом были представлены Императрице.

Г. Морланд. Гладильщица. 1785 г.

Приспособления для глажения перчаток

Вскоре после 6 часов прибыла Монархиня, почти в том же одеянии, как утром, только дамская свита была многочисленнее. Иностранные министры опять составили проход; она остановилась в дверях, и означенные вновь были допущены к целованию руки. Двое чужеземцев были представлены, из коих один был господин фон-Корф, с которым Императрица некоторое время говорила… При входе Монархини в танцевальную залу заиграл оркестр шумную увертюру с трубами и литаврами.

Затем открыл бал Нарышкин[468] с княгиней Голицыной[469] кратким менуэтом. За сим тотчас последовали пять или шесть пар. Императрица пересмотрела менуэты, потом села за карточный стол, за которым она с графом Кобенцелем и с другими играла в I’homhre. Она на этот раз сделала исключение: она обыкновенно и преимущественно играет в вист или в макао. Кавалеры ее партии несколько раз чередовались. Она так сидела за карточным столом, что видела в лицо танцующих. Камергер фон Ланской стоял большую часть времени за ее стулом. Не только во время раздачи карт, но и даже во время игры разговаривала она с ласковым лицом то с тем, то с другим из игравших и вокруг стоящими персонами. Она встала в промежутке однажды, минут на десять, чтобы поговорить с некоторыми лицами. Пока она говорила, лицо, с которым она говорила, стояло перед нею в положении несколько согбенном. Так Прусский министр граф Герц минут пять-шесть стоял перед ней полунаклоненный… Менуэты продолжались недолго, за ними последовали полонезы, особенно выделявшиеся прекрасною музыкою и разговорными кружками чужестранцев. Затем последовал Английский контрданс, и в заключение опять полонез… В 8 час. поднялась Императрица с своего стула, поклонилась всему обществу, и тот час же весь ее штат стал в порядок. Она удалилась, словно как в процессии. Танцы прекратились, и все разошлись. Когда Великая Княгиня присутствует, танцы продолжаются дольше, потому что она это любит»[470].

А. Рослин. Княгиня Н. П. Голицына. 1777 г.

Л. А. Нарышкин