Многие русские участники сражения склонны были считать несущуюся с неба смерть за прилетавшие с моря снаряды корабельных орудий. Тем более, что прилетали они с запада, т.е. со стороны моря. Может быть, поэтому на современном памятнике Владимирскому пехотному полку, установленном на поле сражения, у ног пехотинца лежит явно не граната английской полевой артиллерий, а как минимум 32-фунтовое ядро корабельной артиллерий.

После обстрела русских и их отступления обе батареи ушли в сторону телеграфной станции, поддерживая французскую пехоту. Когда к 16.30 сражение было закончено, батарея потеряла убитыми 1 офицера и 2 рядовых, 4 солдата были ранены. Все они были поражены еще в первой фазе сражения,

Будущий фельдмаршал, а тогда лейтенант сэр Эвелин Вуд видел действия батареи в бою и писал позднее в своих воспоминаниях: «Я был впечатлен увиденным. Батарея находилась рядом со штабом лорда Раглана, и, как только мы начали сражение, получив приказ, стремительно помчалась вниз.

Я был настолько впечатлен решительным взглядом каждого ездового, что никогда в жизни не забывал этого. Мы молча наблюдали за прохождением батареи, пока она не вступила в действие, кажется, в самом центре русских. Через несколько минут враг отступил…».

Кстати, в ее состав после сражения поступили лошади, взятые как трофеи из упряжек пушек и зарядных ящиков двух захваченных орудий русской батарейной №1 батареи 16-й артиллерийской бригады.

Англичане считают, что своим успехом в этот день британская армия обязана двум подразделениям: батареям G (капитан Тернер) и Е (капитан Моррис).[78]

После боя артиллеристы батареи Е своим видом поразили всех. Смесь пота, пыли и пороха сделала их лица черными. И без того темные мундиры стали еще темнее. Естественно, они получили свое прозвище: «Черная батарея». Была другая версия, многие последующие годы равноправно существовавшая наряду с первой: «Черноглазая батарея». Это было второе «цветное» наименование в английской артиллерии. 8-я батарея 3-го батальона называлась «серой», но это относилось к масти их лошадей.

Батарея Е получила одно оригинальное награждение за свое участие в сражении на Альме. Всю свою долгую историю она продолжала носить неофициальное прозвище, полученное ею после 20 сентября 1854 г., — «Черноглазая». С ним она сражалась во всех колониальных войнах XIX в., на полях обеих мировых войн.

В 1950 г. батарея отправилась на Кипр, оттуда — в Египет. В 1951 г. ей дали почетное наименование Астенская (в память о боях в Голландии). Правда, буквально через три года историческая справедливость была восстановлена: в честь 100-летия Крымской войны батарея стала называться 8 (Альминская) полевая батарея Королевской артиллерии (8 (Alma) Field Battery RA). Это произошло 26 апреля 1954 г.

Уже с этим именем батарея воевала на Фолклендских островах, несла службу на Кипре и Мальте, а сегодня сражается в Афганистане. Ее постоянное место дислокации в Англии — крепость Плимут.

Капитан (на фото — бреве-майор) Моррис. Командир батареи, которая вместе с пушками Тернера нанесла поражение левому флангу русской 16-й пехотной дивизии.

Это действие Кемпбела было разумным хотя бы только потому, что помогло превратить потенциальную катастрофу в победу. Генерал верил в свих солдат, солдаты верили в своих офицеров. Недаром даже на страницах современных военно-исторических исследований, посвященных шотландской военной истории, горцы, служившие британской короне по всему миру, считались едва ли не образцом профессиональной армии.

Предложение Кемпбела о поддержке проваленной атаки Легкой дивизии гвардией повергло герцога Кембриджского в ужас. Он хоть и дал свое согласие, но печально прокомментировал его при этом: «…Нас будут судить за это, сэр Колин…».

Шотландская бригада Колина Кемпбела, за плечами которого был опыт 44-х лет службы под командованием Веллингтона и Джона Мура, талантливого и умелого, абсолютно лишенного какой-либо протекции в аристократических верхах, обожаемого своими солдатами и не менее любившего их, атаковала, выдвинувшись из-за левого фланга двух полков бригады Буллера, вторую русскую батарею на Курганной высоте, Суздальский и Углицкий полки.

«Теперь вы, солдаты, вступаете в бой. Помните, кто бы ни был ранен, независимо от его звания, он должен ложиться на землю там, где был поражен, пока носильщики не вынесут его. Никто из солдат не должен выносить раненых. Если хоть кто из солдат отнесет раненого, его имя должно быть проклятым в церкви его округа. Не спешите открывать огонь, ваши офицеры подадут вам команду для этого. Будьте стойкими…», — такими словами бригадный генерал Кемпбел напутствовал своих солдат.

Когда полки Шотландской бригады проходили мимо 77-го и 88-го полков бригады Буллера, бесполезно и бессмысленно в ожидании кавалерийских атак продолжавших стоять в подобии каре, полковые командиры попытались вновь развернуть свои батальоны в линию и продолжить атаку вместе с шотландцами, примкнув к их правому флангу. Генерал Колин Кемпбел не разрешил им этого сделать, на что один из острых на язык солдат линейной пехоты сказал: «Не трогайте их, они будут делать за нас нашу работу!».

Атака гвардии в сражении на Альме. Сер. XIX в.

Атака шотландцев была эффектной. Рослые, прекрасно обученные и дисциплинированные горцы действовали, как на учениях. Каждый батальон атаковал своего противника. «Великолепная линия длиной в милю, уверенность солдат, …плавное колыхание клетчатых килтов, клановых цветов… невозможно забыть», — вспоминал капитан 79-го полка Джемиссон об атаке Шотландской бригады.

Прибывший адъютант командира Гвардейской бригады генерала Бентинка капитан Гораций Вильям Каст сообщил Кемпбелу, что атака гвардии замедляется из-за сильного огня русской артиллерии и необходимо срочно ускорить продвижение его батальонов, на что дороживший своими горцами командир бригады смог только искренне посочувствовать генералу Бентинку: «…Лучше пусть каждый солдат гвардии Ее Величества ляжет мертвым на этом поле, чем повернется спиной к врагу…».