В ходе последующего уточнения это видение превратилось в так называемое «видение Троицы». Как справедливо отмечает отец Штокли, «колесо» (или круги) служило основанием и одновременно напоминало об иллюстрированных религиозных сочинениях, распространенных в ту пору. Как говорилось выше, брат Клаус и сам, похоже, располагал одной такой книгой. Позже, в результате дальнейшего уточнения, к этому образу добавились спицы «колеса» и шесть второстепенных кругов, как явствует на старом рисунке из приходской церкви в Заксельне.

479 Видение света — не единственное, посещавшее брата Клауса. Он даже верил, что еще в материнской утробе видел звезду, превосходившую яркостью все прочие, а затем, уже отшельничая, неоднократно наблюдал очень похожую звезду на небосводе. То есть видение света посещало его несколько раз на протяжении жизни. Свет — это просвещение, значит, «вторглась» именно «просветляющая» мысль. С крайней осторожностью можно было бы сказать, что основным фактором здесь выступает значительное высвобождение психической энергии, соответствовавшее, судя по всему, какому-то очень важному бессознательному содержанию. Это содержание буквально заворожило сознательный разум. Чрезвычайная сила «объективной психики» именовалась «демоном» или «богом» во все времена, не считая нашей собственной эпохи. Мы стали настолько стыдливыми в вопросах религии, что правильно говорим о «бессознательном», поскольку Бог фактически сделался для нас именно бессознательным. Так всегда происходит, когда что-то истолковывается, объясняется и догматизируется до тех пор, пока не переполняется образами — творениями человеческого ума — и словами, которые прячут это нечто под собой. Наверняка что-то похожее произошло с братом Клаусом, а потому непосредственное восприятие обрушило на него непередаваемый ужас. Будь его видение столь же прекрасным и поучительным, как изображено на рисунке из Заксельна, он не испытал бы тот ужас, о котором говорили современники.

480 «Бог» есть изначальный опыт человека, и с незапамятных времен человечество прилагало немыслимые усилия к тому, чтобы как-то изобразить этот непостижимый опыт, усвоить его посредством истолкований, спекуляций и догматов — или же его отвергнуть. Так повторялось снова и снова — и повторяется до сих пор: приходится слышать очень много о «благом» Боге и словно сходиться с ним все ближе, а в результате его начинают путать с собственными представлениями, которые мнятся священными, потому что сходные идеи прослеживаются на глубину в несколько тысяч лет. Это суеверие и идолопоклонство, ничуть не уступающее большевистской уверенности в том, что «Бога» вообще можно устранить из бытия. Даже такой современный богослов, как Гогартен[661], вполне уверен, что Бог может быть исключительно благим. Хороший человек меня не пугает — но как бы Гогартен поступил с блаженным братом Клаусом? По всей видимости, пустился бы объяснять, что отшельник лицезрел дьявола.

481 Так мы попадаем в самый центр древнего спора о том, как надлежит расценивать подобные видения. Я бы посоветовал принимать всякий отдельный случай за чистую монету. Если для такого достойного и проницательного человека, как брат Клаус, это переживание было ошеломляющим, то я готов без колебаний назвать такое переживание истинным переживанием Бога, пусть с догматической точки зрения это будет не совсем верно. Как мы знаем, и великие святые порой впадали в величайшую ересь, и потому отнюдь не исключено, что любой человек с непосредственным опытом общения с Богом находится отчасти вне рамок общественного порядка, называемого церковью. Будь Сын Божий законопослушным фарисеем, сама церковь оказалась бы вне своих правил, о чем обычно забывают.

482 Конечно, найдется множество душевнобольных, уверяющих, что они познали Бога, однако и здесь я не стану оспаривать подлинность их переживания, потому что мне известно, сколько мужества и душевной полноты требуется человеку, чтобы вынести подобный опыт. Мне искренне жаль тех, кто терпит неудачу, и я не буду их обижать и оскорблять, говорить, что они всего-навсего впадают в психологизм. Кроме того, нам не дано знать, как именно человеку суждено познать Бога: случается что угодно, а среди нас встречаются крайне своеобразные люди — например, те, кто полагает, будто они в состоянии провести понятийное различение между индивидуальным опытом Бога и самим Божеством. Разумеется, такое различение было бы желательным, но тогда придется ответить на вопрос, что такое Бог в себе и для себя, а это не кажется мне возможным.

483 Видение брата Клауса было подлинным изначальным опытом, и поэтому для него было очень важно привести эту картину в полное соответствие с догматами. Он взялся за этот труд истово и не покладал рук, тем паче что сам испытал жуткий страх, отразившийся в его собственном облике, который пугал незнакомцев. На бессознательную примесь ереси, быть может, присущую всем подлинным и не подвергшимся обработке видениям, видение Троицы лишь намекает, но впоследствии, когда видение уточняли, эта примесь была успешно устранена. Вся его аффективность, то самое, что производило сильнейшее впечатление, исчезла без следа, и это обстоятельство служит, по крайней мере, отрицательным доказательством нашей интерпретации.

484 Брат Клаус объяснял свое видение с помощью трех кругов (так называемого «колеса»); это объяснение укладывается в вековую человеческую практику, что восходит к солнечным дискам бронзового века (они часто встречаются в Швейцарии) и к мандалам, изображенным на родезийских наскальных рисунках[662]. Возможно, эти солнечные диски создавались еще в палеолите; их находят в Мексике, Индии, на Тибете и в Китае. Христианские мандалы, по-видимому, можно возвести к святому Августину и его определению Бога как круга. Предположительно, и поучения Генриха Сузо[663] о круге, доступные преданным «друзьям Божиим», связаны с тем же источником. Но даже будь прервана эта традиция и не появись ни одного крохотного трактата с мандалами на полях, даже не узрей брат Клаус окно-розетку в церкви, он все равно воплотил бы свой поразительный опыт именно в круге, поскольку так всегда случалось во всех уголках мира и случается по сей день[664].

485 Выше говорилось о ереси. В недавно найденном отрывке с описанием видения (в книге Штокли) приводится другое видение, и между двумя обнаруживаются любопытные параллели. Приведу для сравнения оба описания.

[665]

486 Ясно, что это видение Бога Отца и Сына — и Богородицы. Дворец обозначает рай, где обитает «Бог-Отец», а также «Бог-Мать». В языческой форме они безошибочно предстают Богом и Богиней, о чем свидетельствует полное сходство описания. Андрогинность божественного основания характерна для мистического опыта. В индийском тантризме муж-Шива и женщина-Шакти происходят от Брахмана, лишенного всяких качеств. Человек как сын Небесного Отца и Небесной Матери есть древнейшее представление, наследие первобытных времен, и в своем видении блаженный брат Клаус уподобляется Сыну Божьему. Троица из видения —