сердца она почти физически ощущала, как привычный мир вокруг нее изменяется до неузнаваемости. Когда он был кривым — тогда или сейчас? Она же все слышала своими ушами! Всегда была уверена, что он просто выбрал не ее! Но если это не так, то что вообще тогда случилось? Почему он выбросил ее из своей жизни?

Чувствуя, как продолжают слезиться глаза, Милана нашла в себе силы устоять на ногах и выдохнуть:

— Но ведь у вас есть ребенок.

Его губы сжались в нитку. Взгляд — прямой и упрямый — удерживал ее взгляд. И, словно в секунду просканировав ее состояние, Назар уселся на лавку, не спрашивая, но тем самым словно безмолвно предлагая устроиться рядом. Она и без того с трудом справлялась с накатывавшей паникой, а тут рухнула безо всяких сомнений или игры на нервах. С собой бы совладать.

Между тем, он кивнул и как мог сдержанно заговорил, хотя внутри дребезжало и дергало что-то такое, что не давало лишнего вздоха сделать.

— Да. Ребенок есть. Больше ее, чем мой, наверное… Он старше нашего Данилы на пару месяцев, но я тебе не изменял, ни разу, мне бы в голову не пришло… У меня с ней один раз было, мы с тобой еще не общались совсем. Ты меня тогда в клубе отшила, я напился, а она увезла меня к себе домой. Я был уверен, что у меня нет шансов тебя завоевать.

— А потом, вместо того, чтобы приехать ко мне, ты обсуждал с ней… — зло выкрикнула она и прикрыла глаза, делая глубокий вдох. Второй, третий. И проговорила спокойнее: — Я видела… вернее, слышала… Она была в твоем доме. Я слышала, о чем вы говорили. Я слышала, как вы говорили о вашем ребенке.

— Ты приезжала? Тогда? — дернулся Назар. Сердце его сделало какой-то немыслимый кульбит, от которого его самого с силой тряхнуло. Он схватил ее за локоть больной ладонью и повторил: — Ты была у меня?

Она растерянно молчала некоторое время. Вдруг ярко вспомнился вечер в клубе. Рассказ рудославской звезды бокса, уверенность Миланы в том, что все это происки Стаха, Назар со своим нелепым признанием. Вот она на танцполе под слепящими лучами дискошаров, вот Кречет, свирепо врезающийся в ритмично движущуюся толпу. И семенящая за ним Анька…

Милана поморщилась, прогоняя видение, а после совершенно некстати спросила:

— Что у тебя с рукой?

Он, будто пьяный, перевел взгляд на ладонь, рассеянно мотнул головой и снова посмотрел в ее лицо. В отличие от движений, глаза его были острыми, упорными, жаркими.

— Ты приезжала, — повторил Назар уже твердо, не спрашивая. — Приезжала, но мы не увиделись. Потому что ты застала у меня Аню, так?

— Я приезжала к тебе, а не к вам, — обреченно отозвалась Милана. — И уж тем более я не собиралась вмешиваться в ваши дела.

— Я тоже к тебе приезжал.

— Когда? — вскинулась Милана.

— Мы поссорились… ну по телефону, помнишь? Я тебе такой фигни наговорил тогда.

Она усмехнулась. Переживать заново было неприятно.

— Фигни? — язвительно переспросила Милана. — А мне вот просто интересно. Ты Аньку между делом, пока за мной бегал, ребенком обеспечил. А шлюха — я. Причем, кажется, до сих пор, да?

— Нет! — горячо воскликнул он, неожиданно для нее краснея. Или это солнце, оседая на землю, давало такой свет? — Нет же, Милан! Это не так! И не до сих пор! Я сразу же поехал в Кловск, дозвониться не получалось, ты трубку не брала. А когда приехал по тому адресу, что ты оставила, там… понимаешь, там мужик был… живописный такой, в трусах, языком человеческим разговаривал… я уже не помню, что он мне наговорил, но получалось, что ты с ним жила в той квартире. Ну я его и приложил.

— Какой еще мужик? — охнула она и возмущенно заявила: — Там не могло быть никакого мужика!

— Да я знаю, что не могло! С недавних пор — знаю. Ты лучше скажи, какого черта ты мне ни разу не сказала, что к тебе Стах приставал?

Милана крупно вздрогнула, всем телом, будто напоролась на что-то мерзкое, и хмуро ответила:

— Я прекрасно видела, что он для тебя значит. Я не хотела, чтобы ты ссорился с ним из-за меня. И вообще, при чем здесь Стах?

— Я должен был узнать об этом тогда. Тогда, понимаешь? Я бы уехал сразу, я бы нашел способ уберечь тебя… я не знаю, как сложилось бы после, может, однажды я все равно накосячил бы настолько, что ты бы не стерпела, но по крайней мере не было бы всего, что ты пережила… — Назар сглотнул и опустил глаза. Его дальнейшие слова прозвучали тихо: — Этого мужика они с твоим отцом подстроили. А я из-за этого сорвался.

— Как это?

— Мать твоя сказала. Тебе съемку организовали, а его в квартиру впустили. Это дядя Стах придумал.

— И ты поверил…

Назар замолчал. Сигарета в его пальцах догорала. Он последний раз затянулся и отбросил бычок в урну. Что тут ответишь? Поверил, да. Он поверил. Рад бы сказать, что нет, что временное помутнение, что потом передумал, но он же поверил. Она это уже сейчас знает. И знает, что он не соврет.

— Я себе потом придумал, что ты меня наказать решила, что я медлил… и за то, что тебе наговорил про тот дурацкий журнал, — ровно произнес Назар. — Искал оправдания какие-то. Причины. Мне все не хотелось думать, что это конец.

— Но я же звонила тебе, — сдержанно сказала Милана. Скопом сейчас вспоминалось все, что казалось давно забытым. И она не знала, чего хочет сильнее — плакать или отвесить Назару тумаков. — Я несколько месяцев обрывала телефон. Олекса ругался, а я звонила, как ненормальная. Это же ты не отвечал. Ты отрезал!

Нет, никакой это был не закат. Назар точно краснел. Она отчетливо видела, как он, больше не прячась за сигаретой, попытался спрятать от нее взгляд и коротко ответил, точно так же пряча эмоции.

— Меня закрыли тогда. В СИЗО. Те месяцы я провел в СИЗО. Там особо не поговоришь по телефону.

— Как в