После расстрела, по воспоминаниям Ермакова, трупы стали по одному выносить в автомобиль, где «…всех покрыли брезентом. Когда эта операция была окончена, около часу ночи с 16 на 17 июля 1918 г. автомобиль с трупами направился через ВИЗ [396] по направлению дороги Коптяки, где было мною выбрано место для зарытия трупов» [397] .

Далее П. Ермаков рассказывает о том, как в этот же день опустил тела убитых в шахту, а в ночь с 17-го на 18-е сжег трупы, облив керосином и серной кислотой. Заканчивает он такими словами: «Решение приговора было донесено президиуму ВЦИК, его председателю Я.М. Свердлову. И в тот же вечер сообщение о расстреле сделал Я. Свердлов на заседании Совета Народных Комиссаров. Приняли к сведению» [398] .

Записки П. Ермакова показывают, на кого возлагается ответственность за убийство без суда и следствия заключенных, в том числе и детей. Это – представители Центра (Я.М. Свердлов), А.Г. Белобородов (с января 1918 г. – председатель исполкома Уралоблсовета), Ф.И. Голощекин (уральский военный комиссар, член президиума Совета, секретарь Уральского областного комитета РКП(б), П.Л. Войков (член президиума Совета [399] ), Я.М. Юровский (комендант дома Ипатьева, депутат Уральского Совета [400] , товарищ комиссара юстиции Уральской области, член Коллегии областной ЧК [401] ). А также П.З. Ермаков и другие, которых убеждали, будто принять участие в убийстве – это счастье.

«…Забвение или игнорирование этого… не даст возможности даже приблизиться к истинному пониманию екатеринбургской трагедии», – утверждает историк Г. Иоффе в книге «Великий Октябрь и эпилог царизма».

Воспоминания Ермакова, явно противоречащие свидетельствам других участников и очевидцев расстрела, не позволяют с полной достоверностью заключить, что именно он лично застрелил царя или что он вообще участвовал в расстреле. Зато все свидетели единодушно показывают, да это подтверждает в своих воспоминаниях и сам Ермаков, что когда после расстрела трупы были вынесены из подвала к автомобилю и оказалось, что некоторые из расстрелянных еще живы, Ермаков взял «винтовку со штыком и доколол всех, кто остался живым», а затем занялся исполнением своего основного «ответственного поручения» – вывозом трупов и их уничтожением, чтобы замести следы этого дикого преступления. Из воспоминаний четко прослеживается образ Ермакова – палача, безжалостно и хладнокровно, с садистской жестокостью уничтожавшего «классовых врагов», в том числе ни в чем не повинных женщин и детей. Это никак не вяжется с созданным ему нашими писателями и журналистами обликом «пламенного революционера», «самоотверженно претворявшего в жизнь» великие идеи.

Непосредственные участники расстрела Романовых – Юровский, Никулин, Медведев и Ермаков – дожили благополучно до старости и были похоронены с почестями. Все они стремились увековечить свои «славные имена» в истории, для чего сдали в музеи «священные революционные реликвии» – орудия убийства Романовых: Юровский и Никулин в 1927 г. в Музей революции в Москве – револьвер кольт и маузер, Ермаков в том же году в Уральский областной музей революции в Свердловске – маузер. Сохранился акт от 10 декабря 1927 г., в котором научные сотрудники Истпарта А.В. Баранов и В.А. Гензель подтверждают, что «приняли у тов. П.З. Ермакова револьвер № 161474 системы маузер, которым, по свидетельству Ермакова, был расстрелян царь». Этот маузер сохранился в музее до настоящего времени.

Вокруг этого маузера создана, при активном участии Ермакова, «красивая» легенда. Маузер, по рассказам Ермакова, находился у него со времени Революции 1905–1907 гг. Когда в августе 1907-го его арестовали, у него «пистолета не было, так как накануне мать закопала его в огороде», а в 1917-м маузер в его руках уже «снова служит революции». Потом оружие «долго лежало в ящике стола», а в 1927 г. маузер был сдан в музей. На легенде воспитывались пионеры, которым ее искусно рассказала всесоюзная газета «Пионерская правда» (1957, 13 сентября). Сам Ермаков часто выступал перед пионерами и школьниками, на многочисленных пионерских кострах охотно рассказывал о расстреле Романовых, утверждал, что собственноручно расстрелял из своего маузера царя и некоторых других членов царской семьи. Благодарные пионеры дарили «герою революции» цветы. Весь рассказ о «легендарном маузере» всецело остается на совести автора легенды. Дело в том, что на пистолете, хранящемся в музее, номера и заводские знаки спилены, и при внешнем осмотре установить его подлинное происхождение невозможно. Ранее работавшие в музее сотрудники утверждают, что, по имеющимся у них материалам, которые скрывались от посетителей, маузер был изготовлен на заводе в начале 1920-х гг. Но разве можно принимать во внимание такие «мелочи», если работникам музея так хотелось иметь у себя «бесценную» реликвию? «Легендарный» маузер Ермакова требует тщательной, высококвалифицированной, с применением новейших технических средств, криминалистической экспертизы.

Оценивая историческое значение расстрела Романовых, Л.Д. Троцкий писал: «Казнь царской семьи нужна была не просто для того, чтобы напугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что впереди полная победа или полная гибель» (Огонек. 1990, № 2, с. 27).

Эта цель была достигнута. Убийство отказавшегося от престола и не игравшего уже никакой роли в политической жизни страны бывшего царя Николая II и его семьи усилило ожесточенность Гражданской войны, способствовало расширению ее масштабов и продолжительности. Классовый подход, классовая ненависть, насилие, заложенные в те годы, до сих пор сказываются на многих сторонах жизни нашего общества [402] .