А сзади уже надвигаются бронемашины.

И в этом грохоте, криках, дыму и пыли тяжело отползает с дороги многотонная махина…

Игорь утопил педаль газа и проскочил через образовавшуюся узкую щель. Истошно взвизгнул сдираемый металл корпуса.

И вот они на космодроме! Впереди ровное поле и «Дальний»! Частичка родного дома! Вперед!

Богданов остановил машину.

— Погребняк!

На какой-то миг, словно услышав, над дымящимся грузовиком показался Александр, яростно замахал рукой: валите, мол, отсюда! И, раскрыв как в объятии руки, прыгнул куда-то на ту сторону! Застрекотали автоматные очереди.

Растирая слезы по грязному лицу, Богданов погнал машину к кораблю.

Они втащили тело Мацуме внутрь.

Задраили все люки.

Тишина корабля оглушала. В воздухе чем-то пахло, и Игорь никак не мог понять, чем. Потом дошло: пахнет чистотой. Землей пахнет. Домом.

Кадзусе тяжело дышал. Белая повязка съехала на ухо. На щеке красовалась свежая глубокая царапина, но Игорь знал, что гораздо более страшная рана находится глубже. В душе. Ее не залить антисептиком, ее не закрыть бинтами. Она будет болеть и нарывать. Богданов знал это точно, потому что чувствовал то же самое. За Баркера, за Мацуме, за Погребняка. За всю эту гребаную экспедицию. За Землю, наконец…

Они молчали.

Говорить, казалось, было не о чем.

Наконец, Игорь поднялся в рубку.

Включил обзорные мониторы.

Космодром наполнялся машинами, людьми. Вооруженная охрана. Броневики. Автоматы, пулеметы и пушки, все целилось в «Дальний», которой гордой свечей стоял посреди чужого мира и смотрел в небо. Всегда только в небо.

Там чистота, там звезды.

Наверное, Игорь предпочел бы вечно скитаться среди них. От звезды к звезде, через пустоту и тишину. Один. Просто лететь. Просто…

Он закрыл глаза, чтобы ничего не видеть.

Партия была проиграна. Вдвоем с доктором они не поднимут корабль. Тут важна слаженная работа экипажа. И если до этого была слабая надежда на Погребняка, то без него…

Вытащить его? Даже если Александр жив, они не пройдут через толпу этих вооруженных штурмовиков. Будь на них хоть три экзокостюма. Баркер, может быть, смог бы. Но Баркера не было.

Что там на этот счет говорилось в инструкциях?

Игорь задумался… Ах да, конверт. Помнится, он едва Погребняка в карцер не упек из-за этой бумажки. Надо все же узнать, стоило ли. Игорь открыл секретный ящик. Вынул белую картонку конверта. Внутри лежала простая бумага. С гербом и печатью Агентства. И только одно предложение напечатанное черным.

В случае возникновения внештатной ситуации, связанной со столкновением с внеземным разумом, вся ответственность и командование экспедицией возлагается на офицера Агентства по инопланетным контактам А. Погребняка.

— И все? — Игорь усмехнулся. — Вот и все инструкции?

— Что капитан?

Богданов обернулся, в дверях стоял Кадзусе.

— Плохо дело?

— Да, — подтвердил Игорь. — Плохо. Совсем плохо. Уйти на орбиту мы не сможем. Вернуться домой и подавно. Без…

— Я понимаю, — прервал его доктор. — Делать что будем?

Игорь не ответил.

На экранах суетились немцы. Подкатывали все новые и новые машины. Какие-то незнакомые конструкции, орудия…

Чем-то закончился дворцовый переворот? И закончился ли?

Игорь вспомнил Гитлера. Что там это старое чучело говорило про подвиг и героизм? Наверное, по мнению Великого Учителя, Богданов должен был сдаться. Выйти с поднятыми руками. Как положено «крысе», спасающей свою жизнь. По мнению старика, у землян не осталось даже понятия о подвиге, героизме… Ну что ж. Посмотрим.

— Знаете, Кадзусе… — Богданов обернулся. Доктор по-прежнему стоял в дверях. На лбу его все еще красовалась белая повязка с красным солнцем. — Кажется, я знаю, что делать. Вы со мной?

— Конечно, капитан. Это мой долг.

— Тогда давайте снимем ограничители с реактора?

— Это неминуемо спровоцирует взрыв, капитан.

— А вы «против», доктор?

— Нет. — Кадзусе поднял руку. — Я только «за».

— Значит, единогласно. — Игорь обернулся к мониторам, помедлил секунду, словно изыскивая возможные варианты. — Значит, так и надо.

Он пробежал пальцами по кнопкам. Коротко взвыли сирены. Замигали красным датчики. Что-то там Мацуме говорил про красный?..

Игорь сорвал пломбу с ремонтного ящика, вытащил короткий титановый ломик. Сорвал кожух с пульта управления. Несколько раз ударил в предохранительный блок. Обильно брызнуло искрами.

— Теперь к реактору!

По кораблю полетел тревожный перезвон аварийной сигнализации. Кадзусе и Богданов понеслись по коридорам.

В реакторный отсек влетели, наплевав на защитные костюмы. Чего уж теперь…

— Можно я, капитан? — Кадзусе взял у Богданова ломик и принялся яростно рвать провода в блоке управления аварийным охлаждением.

Желтые предупредительные огни сменились красными. Тревожно взвыла сирена. Корабль наполнился какофонией звука и света.

Игорь чувствовал, как переполняет его дурная, пьянящая радость! Как хочется плясать, кричать что-то нелепое и непонятное!

— Кадзусе!

Японец оторвался от щитка.

— Что, Игорь?

— Ты петь умеешь?

— Еще хуже, чем мой брат. А что?

— Давай споем! — крикнул Богданов, стараясь переорать надсадный вой сирены.

Они вылезли на мостик. Туда, откуда когда-то, казалось, уже очень давно, смотрели на «Ахтарск». И на всю Землю. Такую большую и зеленую тайгу…

Тут дул сильный ветер и тусклый красный свет звезды совсем не слепил.

Внизу, далеко внизу, что-то кричали немцы. Рычали моторы.

А над всем этим, русский с японцем, обнявшись, горланили, каждый по-своему, про крейсер «Варяг» и «Уходя в море».[2]

А потом взорвался реактор.

И наступила темнота. Как в глубоком-глубоком космосе…

Только звезд не было.

Глизе 581-g. 62:07 с момента высадки

Батарея экзокостюма все же сдохла. Александр надеялся, что запас энергии позволит ему уйти, но, видимо, слишком яростно и много убивал. Перестарался.

Когда спрыгивал с грузовика, голова работала еще нормально. Погребняк контролировал и себя, и ситуацию. Нужно было остановить, задержать. Дать Богданову время. Потом, если получится, уйти. В джунгли. К осьминогам. Осьминоги примут, не смогут не принять.