Русские станичники (пограничная стража) дали знать, что летом 1570 года крымский хан готовится сделать вторжение в Россию с огромными силами. Московские воеводы все лето сторожили по берегам Оки; но хан не являлся. Бдительность вследствие того ослабела, и воеводы стали менее доверять тревожным слухам. А между тем действительно хан собрал более 100 000 конников и весной 1571 года внезапно ворвался в Московское государство. Нашлись изменники между некоторыми детьми боярскими, ожесточенными против тирана; они перебежали к хану и рассказали ему о том, что большая часть русского войска находится в Ливонии, что в Московской земле множество людей погибло от голода и морового поветрия. Те же изменники вместе с некоторыми новокрещеными и бежавшими от нас татарами провели крымцев через Оку так, что воеводы не успели помешать переправе. Вследствие тревожных слухов сам царь со своей опричниной выехал к войску на Оку. Он находился в Серпухове, когда узнал о переправе татар, которые отрезали его от главного войска. Тогда он поспешно бежал в Александровскую слободу, а оттуда в Ростов, оставив Москву на произвол судьбы. Однако Бельский, Мстиславский и другие воеводы успели с берегов Оки прибыть к Москве и заняли ее посады, готовясь оборонять столицу. На следующий день, 24 мая, в праздник Вознесения, явились татары и подожгли окраины города. Гонимый сильным ветром, огонь начал свирепствовать со страшной силой и в несколько часов обратил в пепел большую часть посадов. При сем множество народа, собравшегося в город из окрестных мест, погибло в пламени или задохнулось от дыма. Сам главный воевода Иван Дмитриевич Бельский задохся у себя на дворе в каменном погребе. Москва-река до того наполнилась трупами, что некоторое время не могла их пронести вниз по течению. Хан, однако, не решился осаждать уцелевший Московский Кремль и, услыхав о приближении другой русской рати, ушел назад, уводя громадный полон (говорят, до 150 000). После того хан тотчас возвысил свой тон в сношениях с Москвой, хвалился своим торжеством и высокомерно требовал возвращения Казани и Астрахани. Иоанн, наоборот, понизил тон, стал посылать хану челобитные грамоты и согласился даже отдать ему Астрахань; Афанасию Нагому он поручил обещать такие поминки, какие получал Магмет-Гирей, да еще прибавить к ним и то, что посылал польский король. Однако Девлет-Гирей не поддался на эти обещания, понимая, что Иван хочет выиграть время. Поэтому летом следующего, 1572 года он снова нагрянул со стотысячной ордой и опять успел переправиться через Оку. Но воевода Михаил Иванович Воротынский, стоявший с русским сторожевым войском у Серпухова, погнался за татарами и настиг их на берегу Лопасни, не доходя верст пятьдесят до столицы. Тут в нескольких неудачных схватках хан потерял много людей; после чего повернул назад и поспешно ушел. Вместо прежнего требования Казани и Астрахани хан теперь мирился на одной Астрахани; но Иоанн тоже вновь переменил тон и не соглашался уже ни на какую уступку[48].

Как ни велико было бедствие, произведенное погромом Москвы от Девлет-Гирея, но оно только на короткое время прервало заботу Ивану Васильевичу об отыскании себе третьей супруги, а своему старшему сыну Ивану первой. Царица Марья Темгрюковна скончалась в 1569 году, и ее смерть тиран не преминул приписать тайной отраве от своих воображаемых недругов. Более 2000 знатных и незнатных девиц было собрано в Александровскую слободу. Из них царь выбрал для себя Марфу, дочь новгородского купца Василия Собакина, а для царевича Ивана Ивановича Евдокию Богдановну Сабурову. Незнатные отцы этих избранниц немедленно получили боярский сан; другие родственники Марфы возведены кто в окольничие, кто в кравчие. Но во время приготовлений к свадьбе царская невеста занемогла. Тем не менее обе свадьбы одна за другой были отпразднованы с обычными обрядами и церемониями; а спустя две недели после венца царица Марфа скончалась. Неизвестно в точности, была ли она жертвой зависти и придворных козней или естественной болезни; но подозрительный тиран отнес ее кончину злонамеренной порче. Он заодно начал разыскивать между боярами и виновников ее смерти, и изменников, приведших крымского хана на Москву. Мучительства и казни оживились с новой силой. В эту эпоху погибли между прочими: брат бывшей царицы Марии Михаил Темгрюкович, Иван и Василий Яковлевы, Замятня-Сабуров, Лев Салтыков и другие. Не довольствуясь упомянутыми выше изысканными способами казней, тиран некоторых осужденных им истреблял еще тонким ядом, умерщвляющим в назначенный заранее срок; его для сей цели приготовлял придворный врач, Елисей Бомелий. Этот Бомелий, по происхождению голландец, получивший образование в английском Кембриджском университете, старался втереться в доверенность царя и угождать его диким порывам. От такого яда погибли тогда: бывший царский любимец Григорий Грязной, князь Иван Гвоздев-Ростовский и прочие. А не далее как на следующий год, после отражения крымского хана на берегу Лопасни, сам победитель его, знаменитый воевода Михаил Иванович Воротынский, также пал жертвой свирепости тирана, для которого слава и заслуги отечеству были только лишним поводом к подозрениям и зависти. Если справедливо известие Курбского, то собственный холоп обвинил Воротынского в замысле извести царя посредством колдовства. Как ни нелепо подобное обвинение (может быть, внушенное самим тираном), но его было достаточно для того, чтобы доблестного воеводу пытали огнем и потом едва дышащего послали в заточение, так что он скончался на пути. Тогда же погибли князь Никита Романович Одоевский и боярин Михаил Морозов, немного после князь Куракин и родственники покойной царицы Марфы, дядя Григорий и брат Каллист, и многие другие.

Между тем, потеряв третью свою супругу, Иван Васильевич почти немедленно (в том же 1572 г.) вступил в новый брак, четвертый! Выбор его пал на девицу Анну Алексеевну Колтовскую. Но так как сей четвертый брак по правилам церкви был незаконный, то царь обратился к духовенству; он созвал в Москве собор епископов и написал ему смиренное послание, моля утвердить его новый брак, а предыдущий не считать за действительный, ибо Марфа только по имени была царица и преставилась девой. Собор не посмел противоречить и утвердил брак, возложив на государя легкую епитимию. При сем, чтобы предупредить соблазн для народа, собор под страшной церковной клятвой запретил всякому иному вступать в четвертый брак. За смертью митрополита (Кирилла) на этом соборе председательствовал угодник тирана новгородский архиепископ Леонид. Тот же собор избрал нового митрополита, именно Антония, бывшего архиепископа Полоцкого. Около трех лет прожил Иван Васильевич с четвертой супругой; наскучив ею, любострастный тиран заключил ее в монастырь; а себе взял в сожительницы