То, что писал Михаил, нельзя было назвать ни статьей, ни очерком, ни конечно же журналистским расследованием. Скорее всего, это было эссе, философские рассуждения о природе богатства, о том, как деньги способны поработить человека, заставить его служить себе, обслуживать их самих. С какой-то почти элегической грустью он рассказывал о двух инженерах Говорове и Костине, достаточно смелых и предприимчивых, которые неожиданно разбогатели, умело перепродав партию б/у компьютеров, которые у нас тогда были редкостью. «Мешки денег стояли в квартире, и они не знали, что с ними делать», – повторил он понравившееся ему место из своей же рекламной статьи об «Эндшпиле». Он и в дальнейшем использовал факты, о которых упоминалось в той статье, оплаченной Говоровым и Костиным. Только теперь он размышлял о том, как постепенно стремление к богатству порабощало друзей, которые вначале искренне старались помочь другим бизнесменам своими инвестициями. Им было мало и денег и власти, они стремились владеть и властвовать – этим, и только этим, Суржиков объяснял то, что за всем последовало. «Даже если они вовсе не причастны к убийству Павла Ершова, молва приписывает это им, как и многие другие страшные и до сих пор не раскрытые преступления против людей, имеющих несчастье сотрудничать с «Эндшпилем». Суржиков писал о Говорове и Костине с сочувствием и сожалением, как говорят о людях, ставших рабами своих страстей. И это сочувствие, даже сострадание к тем, кто отнюдь не чувствовал себя жертвой, составляло главный пафос его эссе.

«Нашел кого пожалеть!» – возмутилась Марина, дочитав материал Суржикова до конца. «Сейчас зарыдаю…» – подумала она вдогонку. А потом перечитала размышления Суржикова еще раз. «А ведь я попалась на крючок. – Марина заулыбалась. – Ну, Суржиков! Хитрец…» Он сделал то, чего не смогла сделать она. Конечно, это не испытание славой, но, возможно, даже нечто более эффективное – испытание сочувствием, унижение жалостью. И придраться невозможно, и в суд не подашь… И в номер о яппи будет как нельзя кстати… Марина, не исправив ни слова, подписала текст в набор и попросила передать его Ольге Слуцкой.

Она сразу же позвонила Михаилу на сотовый.

– Вы, как всегда, блестяще справились с тяжелым и сложным заданием. Спасибо, Михаил! Я отправила текст в набор, не изменив ни слова…

Суржиков ответил ей не сразу, будто ждал, что она скажет ему что-то еще, не менее приятное. Потом ответил:

– Я рад, что мы поняли друг друга…

– А разве могло быть иначе? Надеюсь, что и читатели все поймут правильно…

– Надеюсь. – Суржиков повесил трубку.

Марина, хотя и отправила материал, все же продолжала думать о нем. Что-то продолжало ее смущать, она поняла – заголовок! «Гипноз богатства» – это неточно, не отвечает сути и смыслу эссе. И слишком нейтрально – подумаешь, «гипноз»… Надо сменить заголовок. Марина взяла лист бумаги и стала писать возможные варианты: «Борьба без правил», «Их враг – тщеславие», «Неутоленная жажда власти и денег», «Всего лишь слухи, но…», «Достойны сожаления»… Человек, далекий от журналистики, увидев Маринины наброски, посчитал бы их бессмысленными и неуклюжими. Но профессионал действовал бы точно так же – рано или поздно пришло бы то единственное название, которое не только отвечало бы смыслу и теме статьи, но несло в себе и некую интригу, способную привлечь к материалу внимание читателей…

– Привет, подруга!

Магринов вошел без стука. В видавшей виды дубленке, шапке с опущенными ушами, он производил впечатление заурядного человека с улицы. Имидж этот был выбран вполне сознательно – Александр Иванович не относился к числу тех людей, чья жизнь проходит в скучной тишине кабинетов. Он не стремился выделиться в толпе – возможно, из чисто профессиональных соображений.

Магринов не спеша разделся, убрал дубленку в шкаф. Подсел к столу.

– Ну ты, я вижу, в порядке, – сказал он удовлетворенно. – Я тут кое-что выяснял, потому и задержался… Что ж, давай рассказывай…

Он слушал внимательно, не задавал вопросов и не требовал комментариев. Марина, понимая, как много значат для Магринова подробности, старалась ничего не упустить. Рассказала даже о том, как избили Рябинкина, когда он пытался наблюдать за Говоровым и Костиным.

Закончила она предположением Суржикова насчет того, не причастны ли к убийству Ершова охранники ночного клуба «Сновидения»…

Маринин рассказ продолжался довольно долго – никто им не мешал, даже и телефонные звонки принимала Лена. Магринов что-то записывал в толстый потрепанный ежедневник, и по тому, как он слушал, Марина поняла: на сей раз он относится к ее информации серьезно, не то что раньше. Это ее обеспокоило и насторожило.

– Хорошо, – сказал Магринов, когда Марина закончила рассказ. – Буду с тобой откровенен – все гораздо серьезнее, чем я думал. Прости, недооценил ситуацию… Взрывное устройство мощностью в сто граммов в тротиловом эквиваленте – это, уверяю тебя, не просто месть за неудачную шутку, это война…

Он замолчал. Потом заметил:

– Видишь ли, Марина Петровна, во многих вещах ты оказалась права. В каких именно, не скажу – тайна следствия, сама понимаешь… Ты воюешь с ними в прессе, твое оружие – слово… Вы, журналисты, любите говорить об этом… Но… Твои противники вряд ли будут отвечать тебе тем же… Словом, в отличие от тебя, они владеют плохо, да и не считают такую борьбу эффективной. Так что не хочу тебя пугать, но сказать должен: опасность реальная и ты должна это понимать.

– Ладно, Александр Иванович, не преувеличивай, – возразила Марина. – Хотели бы убить – убили… Пока это только предупреждение…

– Почему ты решила, что они тебя только предупреждали? Насколько я понимаю, тебя спасла какая-то случайность…

– Только не надо меня пугать! – прервала его Марина. – Мое убийство не даст им ничего, кроме новых проблем. Их интересует рекламный бизнес Азарова и – в меньшей степени – наш журнал… И в том, и в другом случае – от моей смерти ничего не изменится…

– Ну ты просто железная леди! – Магринов был недоволен, даже раздражен Марининым упрямством. – По-хорошему, тебе бы надо уехать подальше, спрятаться на какое-то время…

– Сейчас! Разбежалась! Я уже однажды пряталась – в Париже, если помнишь… Когда в «Сезонах» работала… – Марина горячилась, хотя и понимала, что в этом нет ничего хорошего.

Как ни странно, но Магринов понял ее состояние и неожиданно спросил:

– Ты давно общалась с Серегиным?

– Да в общем-то недавно… А что?

– Он в курсе того, что произошло в «Тренде»?

– Не знаю. Я ему не говорила…

– Мне надо бы с ним встретиться… Телефон его дашь?

– Конечно. Без проблем.

Марина записала на листочке новые телефоны Серегина и передала Магринову.

– Слушай, у меня к тебе еще одна просьба… – Марина решила дать Магринову текст Суржиковской статьи. – Почитаешь текст, потом созвонимся… Меня интересует, не подставляемся ли мы под статью о диффамации… Да и тебе, может быть, будет интересно…