Но сами крестоносцы были весьма практичными людьми, и до того, как сбудутся апокалиптические пророчества, город следовало очистить. Вильгельм Тирский пишет, что тела убитых были успешно убраны за несколько дней. Их частью зарыли, частью сожгли, так что крестоносцы могли «с полною беспечностью посещать святые места» (Вильгельм Тирский VIII: 24) – видимо, имелось в виду, что они не терпели неудобств от хождения по отрезанным конечностям. Однако в действительности эта работа заняла намного больше времени. Даже спустя пять месяцев непогребенные тела все еще лежали на улицах Иерусалима. Когда Фульхерий Шартрский приехал в тот год в Иерусалим на празднование Рождества, он пришел в ужас:

О, какое же зловоние стояло вокруг стен города, снаружи и внутри, от гниющих до сих пор трупов сарацинов, которые были убиты нашими товарищами, взявшими город, и лежали там, где их сразили.

(Фульхерий Шартрский I: 33)

В мгновение ока крестоносцы превратили цветущий многолюдный Иерусалим в зловонный погребальный склеп. Разлагающиеся мертвые тела все еще громоздились на улицах, когда через три дня после учиненной ими резни рыцари устроили торг. Веселые и беспечные, они с торжеством выставляли на продажу свою добычу, как будто не были повинны в чудовищном преступлении, а омерзительные свидетельства их деяний не лежали у их ног. Если судить о праведности монотеистов, покорявших Иерусалим, по степени уважения к священным правам предшественников, то крестоносцы оказались бы на последнем месте в любом списке, каковы бы ни были пристрастия составителя.

Конечная цель похода была достигнута – Иерусалим находился в руках крестоносцев. Раньше никто из них не пытался заглянуть в будущее дальше этого момента, и у них не было отчетливого представления о том, кто и как должен управлять Святым городом. Духовенство выступало за теократическую власть во главе с патриархом, рыцари выдвигали из своей среды светского правителя, а бедняки, которые оказывали значительное влияние на крестоносцев, со дня на день ожидали Нового Иерусалима и вообще не желали никакой обычной власти. В конце концов компромисс был найден. Поскольку православный патриарх был изгнан во время осады, на освободившееся место крестоносцы поставили Арнульфа, капеллана Роберта Нормандского, который стал служить не на греческом, а на латинском языке. Светским правителем стал Готфрид Бульонский, молодой человек, не отличающийся умом, но весьма набожный и отчаянно храбрый. Готфрид объявил, что не может носить корону в городе, где Спаситель был коронован терновым венцом, и взял себе титул «Хранитель Гроба Господня»: патриарх будет управлять Иерусалимом, а он, Готфрид – охранять город. Через несколько месяцев в город в качестве официального папского легата прибыл архиепископ Пизы Даимберт (Дагоберт). Он сместил Арнульфа, сделал патриархом себя и запретил всем местным христианам – грекам, сиро-яковитам, несторианам, грузинам и армянам – посещать Анастасис и другие церкви Иерусалима. Папа Урбан посылал крестоносцев на помощь восточным христианам, а те распространили свою религиозную нетерпимость по отношению к предшественникам на собственных единоверцев. В пасхальное воскресенье 1100 г. Готфрид официально передал новому патриарху «город Иерусалим с Башней Давида и всем, что относится к Иерусалиму» (Peters 1985, p. 292), т. е. на патриарха возлагалась светская власть в городе на то время, пока сам Готфрид будет завоевывать новые земли для королевства.

Продолжение завоевательных походов было для крестоносцев первостепенной задачей. Взятие Иерусалима не означало «освобождения» всей Палестины – значительная часть страны, включая и жизненно важные прибрежные города, оставались под властью Фатимидов. Опираясь на поддержку пизанского флота, Готфрид начал атаковать главные оплоты Фатимидов. К марту 1100 г. эмиры Аскалона (Ашкелона), Кесарии, Акко и Арсуфа капитулировали и признали Готфрида сюзереном. Их примеру последовали шейхи Заиорданья, а Танкред тем временем основал свое княжество в Галилее. Но положение оставалось опасным – хотя христианское королевство получило границы, которые можно было защищать, оно находилось в окружении злейших врагов и в следующие 25 лет вело постоянные войны, отстаивая свое существование.

Главной проблемой крестоносцев была нехватка людей. После того, как Иерусалим был взят, рыцари и воины по большей части отправились на родину, и в Палестине остался лишь костяк армии. В особенности обезлюдел Иерусалим. В пустом призрачном городе, который еще недавно служил домом для стотысячного населения, обитало лишь несколько сотен человек. Как писал Вильгельм Тирский, «поистине, наши люди здесь были столь малочисленны и бедны, что с трудом могли бы заселить одну улицу» (Вильгельм Тирский XI: 27). Ради безопасности они жили все вместе в Патриаршем квартале поблизости от Гроба Господня (Prawer 1952). Остальная часть города оставалась необитаемой, по ее пустынным улицам рыскали мародеры и бедуины в надежде поживиться чем-нибудь в брошенных домах. Защитить Иерусалим должным образом было невозможно: когда Готфрид уводил свое войско в очередной поход, защищать город оставалась лишь горстка гражданского населения и пилигримов. Когда огонь войны на Святой земле несколько утих, в такие города, как Бейрут, Сидон, Тир и Акко, стали потихоньку возвращаться прежние жители – евреи и мусульмане, – а в сельской местности мусульмане так и продолжали жить все время. Но крестоносцы, заняв Иерусалим, издали закон об изгнании евреев и мусульман из Святого города, а заодно изгнали и местных христиан, которых подозревали в симпатиях к исламу, – не искушенным в богословских тонкостях выходцам с Запада палестинские, коптские и сирийские христиане казались неотличимыми от арабов. В результате, как ни свят был Иерусалим, мало кто из франков хотел оставаться в этом городе, сделавшемся бледной тенью себя прошлого. Их больше привлекали прибрежные города, где жить было легче и имелись возможности для занятия ремеслами и торговлей.

Немедленно после взятия Иерусалима Готфррид Бульонский перебрался в мечеть Аль-Акса, которая стала королевской резиденцией, а Купол Скалы превратил в церковь, названную «Храм Господа». Харам был очень важен для крестоносцев, которые, в отличие от византийцев, не проявлявших интереса к этой части Иерусалима, считали себя новым Избранным народом, а святое место иудеев – своим законным наследием. С самого начала эпохи крестоносцев Хараму отводилась важнейшая роль в духовной жизни Иерусалима, и патриарх Даимберт избрал «Храм Господа» своей официальной резиденцией. О значимости Харама для крестоносцев говорит уже само по себе то, что светский и духовный правители города решили жить на одиноком островке вдали от заселенных крестоносцами кварталов на Западном холме. Ближайшими их соседями были монахи-бенедиктинцы, которых Готфрид поселил при гробнице Пресвятой девы Марии в долине Кедрона.

Готфрид правил недолго – в июле 1100 г. он умер от брюшного тифа и был похоронен в Анастасисе, который крестоносцы предпочитали именовать храмом Гроба Господня. Патриарх Даимберт приготовился добавить к своей духовной власти еще и светскую, но его обошел брат Готфрида Балдуин, правитель новообразованного графства Эдесского, призванный в Иерусалим земляками-лотарингцами. Балдуин был намного умнее и практичнее своего брата. Так как в молодости его готовили к священническому служению, он получил лучшее образование, чем большинство мирян, при этом обладал исключительной физической силой и отвагой и действительно мог создать жизнеспособное королевство крестоносцев в Иерусалиме. Балдуина, прибывшего в Иерусалим 9 ноября 1100 г., встретили шумным ликованием не только франки, но и местные христиане, которые ожидали его за городскими стенами. Он прекрасно понимал, что франки на Ближнем Востоке отчаянно нуждаются в поддержке, а поскольку ни о евреях, ни о мусульманах речи быть не могло, естественными союзниками оказывались греки, сирийцы, армяне и палестинские христиане. Сам Балдуин был женат на армянке, что среди прочего помогло ему снискать доверие восточных христиан, с которыми так пренебрежительно обошелся Даимберт.