закричал Дэкван, размахивая мечом одной рукой. Второй он искал опору, но пальцы схватились за трос – Дэкван дёрнул себя к борту, уходя от удара, и первым успел ранить противника. Его добил Минхи, появившийся буквально из ниоткуда.

– Капитан, вам нужно!.. – Он не успел закончить: обернулся к Дэквану, и ему в спину прилетело ядро с японского судна дальнего ряда, ещё отбивающего атаки подплывающих паноксонов.

– Минхи! – взревел Дэкван, ловя падающее тело. Минхи вырвало кровью, он обмяк и умер, и его пришлось отпустить.

Дэкван сцепил зубы, едва вышедший из груди вопль потонул в общем гуле, где кричали и выли все. Нет времени расслабляться, нет времени оплакивать погибших – у него будет для этого день и ещё дни последующие; и вся жизнь, чтобы отдать должное тем, кто сражался и умирал рядом с ним. Дэкван перешагнул через тело Минхи, подхватил его меч и забрался на железный таран с головой Великого Зверя, вооружённый до зубов.

Их корабль сцепился шипастым бортом с японским судном, и Дэкван прыгнул на палубу прямо на спину японского воина в тяжёлых доспехах. Самурай, понял Дэкван, вгрызаясь мечом ему в незащищённое место между плечом и грудью. Тот упал, захлебываясь собственной кровью, тырсэгарра уже поднимался, чтобы встретить следующего противника лицом к лицу.

Этот был выше своего предшественника и злее, его голову украшал позолоченный шлем. «Адмирал! – обрадовался Дэкван, неконтролируемо скалясь. – Отрежу ему голову, сломлю дух всего японского войска!»

Они столкнулись, когда корабль налетел на скалу, всех на палубе дёрнуло в сторону и назад, будто корабль теперь несло в обратном от берега направлении. Течение поменялось, флот снова крутило, вворачивало корабли друг в друга, задние ряды японских судов в панике отплывали, пока на них неслись раздробленные корабли, не успевшие потонуть при первом столкновении со скалами в бухте.

Дэкван наступал что есть силы, упирался ногами в деревянные настилы палубы, давил на адмирала, скрестив с ним оба меча. Тот скрипел зубами, выплевывал проклятия, на его стороне были опыт и самурайское рвение, на стороне Дэквана – ярость Третьего Когтя, всей Лапы Дракона, всего его войска.

Все эти годы они сражались и умирали за свободу Чосона, и теперь, в шаге от победы, Дэкван не собирался сдаваться силе стихии, решившей вдруг, что он недостоин стоять на палубе корабля твёрдыми ногами и биться за честь своей страны.

Он надавил, перехватил второй меч, чтобы сменить угол, и адмирал, поняв это, ударил Дэквана головой в лоб. Проклятье! На миг его оглушило, он ослабил хватку, адмирал, почуяв это, резанул лезвием по его мечам. Взвизгнула сталь, обожгло резкой болью руку.

Дэкван вскрикнул, отшатнулся, адмирал прыгнул на него с диким криком, и ему пришлось уворачиваться от обрушившихся на него ударов. Уклоняться то в одну, то в другую сторону, когда тебя шатает и без чьей-либо помощи, было вдвойне неприятно; Дэкван чувствовал, как уходит из-под ног палуба. Адмирал наступал, у Дэквана не хватало сил противостоять ему. Всё тело охватила бездонная, бесконтрольная ярость: вот так он сдастся? Какому-то старику, пожелавшему станцевать на костях его погибших друзей? Нет уж!

Дэкван вскричал, бросил себя вперёд, ударил один раз поперёк лезвия чужого меча, второй свой меч занёс над головой и обрушил его сверху прямо на золочёный шлем адмирала, покрытый его же кровью. Ещё, ещё! Бейся, пока есть силы, бейся после того, как они иссякнут!

– Тодо Такатора! – взревел Дэкван не своим голосом. – Ты умрёшь сегодня, и люди твои пожалеют, что явились на земли Чосона!

Он бил врага, в чьём лице видел Тоётоми, пожелавшего править чужой страной, в ком видел убийцу всех своих братьев по оружию, всех, кого учил самолично и кто стоял бок о бок с ним, сражаясь до последнего вздоха.

«Свободу Чосону!» – стучало в груди Дэквана, отзываясь эхом голосов всех его воинов, погибших в этой и прошлых битвах. «Свободу Чосону!» – билось в такт его сердце и сердце Дракона, пролетающего над горящим Ульджином. «Свободу Чосону!» – гремело над морем стонами всех, кто бился в этот момент как в последний раз.

Над головой разразилась буря, вода заливала корабли и их останки и пылающий город за спиной Дэквана. Он отскочил, уворачиваясь от удара адмирала, перехватил меч трясущейся от усталости рукой. Стёр заливающую лицо воду, закричал, зарычал, словно сам был Драконом. Высоко в небе генерал, почуяв зов Хранителя, придал ему сил, насытил своей Ци, и Дэкван почувствовал, как пылает всё тело. Он бросился вперёд снова, испугав своим рвением адмирала – на мгновение Дэкван увидел проскользнувший на его лице страх, и именно тогда нанёс решающий удар.

Адмирала сбило с ног, он полетел спиной назад, ударился о палубу. Шлем слетел с его головы, и Дэкван тут же пронзил его мечом прямо в незащищённое горло.

Дэкван вынул окровавленное лезвие из тела мертвого военачальника всего японского флота, устало выпрямился. Теперь ливень остужал его пыл.

– Я думал, убью его сам! – закричал Чунсок, прорываясь к Дэквану сквозь людей, своих и чужих. Дэкван повернул к нему голову, еле держась на ногах, резко выдохнул.

– Этот тебе был бы не по зубам, – усмехнулся он, поднимая меч, чтобы поприветствовать Первого Когтя. Чунсок подбоченился, будто не рубился сейчас с японцами целую вечность.

– Я тренировался, тырсэгарра, что ты знаешь…

– О-хо, – охнул Дэкван. – Знаю, что, пока я тренировался на поле боя, ты просиживал паджи во дворце короля!

– Вайсэнмоко [95], – беззлобно выругался Чунсок. Они усмехнулись, глядя друг на друга, пока вокруг них продолжался бой.

– Что делать с ним? – Дэкван пнул тело адмирала ногой. Чунсок уже пристраивал тому шлем – обратно на голову – и деловито ворчал.

– Руби по шее. Нам надо пристроить его физиономию на таран нашего корабля, чтобы показать его подчинённым, что они остались без военачальника.

На борт своего корабля оба явились с трофеем, их встретила госпожа. Дэкван успел отметить только, что больше не чувствует её, но выглядит она при этом гораздо лучше, чем раньше.

– Госпожа ёиджу, – громогласно объявил Чунсок, вскидывая руку с отрубленной головой в воздух. – Третий Коготь принёс вам подарок.

Госпожа попыталась сохранить лицо и не морщиться, но всё равно опустила голову.

– Благодарность моя не знает границ, но повесьте его на таран корабля и объявите нашим врагам об этом, – сказала она. Дэкван одобрительно покивал. Их госпожа действительно стала сильнее, и, похоже, больше её защищать не нужно.

«Хорошо, – подумал он, пока Чунсок крепил добычу за борт. – Всё имеет конец. И плохое, и хорошее».

Как только сменилось течение, иноземный мастер велел отогнать их корабль в сторону, к выступающей посреди бухты скале, чтобы смотреть, как японские корабли вновь не могут разобраться, куда им плыть. Тринадцать паноксонов в это время давили их со стороны