– Нас было много, и только мы были их детьми. Одни только тэнкрисы в целом мире. А потом наши предки, будучи еще глупыми, бежали из Шелана, чтобы увидеть новые миры. В этот мир. Здесь они играли и резвились, наслаждаясь полной свободой. Здесь они начали петь Первые Песни, которые уносились ввысь серебряными искрами, цеплялись за небосвод и застывали в виде звезд. Песни о свободе и великом путешествии. Так продолжалось, пока взволнованная мать не пришла за ними. Испугавшись наказания, они спрятались в гостеприимных объятиях Темноты, под раскидистыми кронами ив, в тени скал, а Силана звала их и плакала. В конце концов, один из детей раскаялся в своем проступке и первым вышел к ней, а за ним пошли другие. Но не все. Примерно половина наших предков осталась в Темноте, и больше о них мы почти ничего не слышали. Однако те, что пришли к Силане, не получили полного прощения. Она была хорошей матерью и знала, что без наказания такой проступок оставаться не может. Луна собрала голоса наших предков, те самые, которыми они воспевали свой побег из-под ее опеки, собрала и превратила их в Голоса, которыми наделила каждого из своих детей. Она наделали нас первым оружием, которое должно было помочь нам выжить, и оставила здесь. С той поры, пройдя по смертному пути, мы ступаем на Серебряную Дорогу и отправляемся в Шелан. Вот так все и обстоит. В церковной теории. Но если обойтись без религии и мифов, то можно утверждать, что мы долгоживущий вид, склонный к магическому дару и поголовно владеющий способностями, недоступными большинству живых существ. Голоса неповторимы, нет двух одинаковых в один и тот же период времени. У большинства из нас по одному Голосу, но у членов императорской династии их от трех до семи. Именно их предок раскаялся первым, став избранным из избранных. Все тэнкрисы подсознательно стремятся к власти и величию, обладают харизмой и лидерскими способностями. Среди нас нет трусов и дураков, но есть чванливые гордецы и узколобые видисты. Единственное, что объединяет весь наш вид, это страх и ненависть к красноглазым родичам в Темноте. Так уж повелось, что и они нас ненавидят.

Она некоторое время отходила от сплошного потока новых знаний, которые с детства являются чем-то совершенно естественным для любого тэнкриса, включая меня.

– И все-таки, почему?

– Почему они ненавидят тех, кто живет по другую сторону? Тэнкрисы этого мира считают, что собратья из Темноты являются… воплощениями зла. Они используют самое темное и ужасное колдовство, повелевают тварями столь жуткими, что воображения не хватает, и живут бок о бок с демонами Темноты. К тому же их души после смерти отправляются в утробу Темной Матери, как они ее называют, и, уж поверьте, она благодарна им за верность. А любой дар Темноты это нечто грязное, сродни Изначальному Упадку.

– Что это?

– Это такое выдуманное понятие из человеческой религии. Грязное, испорченное семя, из которого восходят ростки зла. Мой отец был носителем исконного зла в глазах остальных тэнкрисов и передал его мне. Кроме того, он был черноязычником. Хуже только сама Темнота. Он, кстати, и собрал все эти книги в библиотеке, его магические трактаты. Правда, все они не стоят и одной страницы из той книги, которую он принес из Темноты.

– Книга из Темноты? Правда?

– Да, еще одна частичка отцовского наследства. Познакомившись с ней, я вдруг заметил, что многое, что говорят о братьях из Темноты, правда. Например, их колдовские изыскания – чистое зло. Даже нахождение вблизи этой книги вредит живым существам. Я заметил это, когда нанял в дом слуг. Они как-то сразу захирели… На нас с Себастиной книга не оказывала влияния, но потом все стало очевидным… Не беспокойтесь, книгу я спустил в экранированное помещение, откуда она никому зла не причинит. Но с тех пор, скажу честно, домашние вредители у нас перевелись. Один только Глэдстоун живет и в ус не дует, все другие птички, паучки, тараканчики передохли сразу. Правда, отец держал у себя в террариуме колонию пауков… Не знаю почему, но они были невосприимчивы к отрицательному воздействию.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Я тихо восхищался ее красотой и недоумевал, отчего же я не влюблен в нее? Считается, что каждому тэнкрису определена своя половинка, но никто не обещает, что в течение жизни удастся ее встретить. Со временем дети Луны перестали искать и начали заключать браки по расчету, укреплять межклановые связи. И вот я вижу перед собой чудо и понимаю, что не люблю и не смогу полюбить его никогда, а ведь где-то есть тан, который ищет ее.

В жизни своей никому не признавался, даже Себастине, но я раздумывал о том, учтены ли братья из Темноты? Темные родичи тоже ищут любовь? А если так, то разве найдется в мире под Луной кто-то… Хотя что я говорю! Мои отец с матерью родились по разные стороны от границы, но когда встретились, у них не возникло сомнений. Остается узнать, найдется ли в подлунном мире кто-то, кому предназначен порченый тан?

– Скоро утро. Надо хотя бы попробовать немного отдохнуть. Слава Силане, хотя бы Кожевенник успокоился.

Не стоило напоминать ей об уличном кошмаре посреди ночи, подумалось мне. Хотя, как оказалось, она не особо взволновалась.

– Спокойной ночи, Аноис.

Дворец правосудия, серая кубическая громадина на севере Эддингтона. Из этого угрюмого уродца служба государственных обвинителей зорко следит за соблюдением закона во всех делах имперских ветвей власти. Малейшее отступление от буквы закона, малейшее подозрение в коррупции или несостоятельности, и верховный обвинитель возбуждает против подозреваемых дело. Именно к Дворцу правосудия вызвали меня и еще нескольких видных чиновников Скоальт-Ярда.

Пришлось прорываться сквозь блокаду столичных журналистов и корреспондентов заграничных изданий. Себастина вкатила меня в холл, и охранники закрыли перед пронырливыми газетными хорьками двери. Повсюду здесь сверкает начищенный желтый и белый мрамор, напротив главного входа в стену вмурован огромный герб службы обвинителей, выполненный в бронзе и покрытый серебром.

– Тан л’Мориа.

– Господин Морк! Здравствуйте!

Себастина помогла мне избавиться от верхней одежды, и я протянул руку хозяину Башни.

– До недавнего времени я полагал вас мертвым.

– Я всего лишь калека, но еще не труп!

Я похлопал по подлокотнику своего кресла. Ходить у меня пока плохо получалось, чувствительность возвращалась ногам медленно, и я решил еще некоторое время изображать безногого, пока не пройду домашний курс восстановления. Возможно, эта уязвимость заставит моих врагов действовать менее осмотрительно.

– Я проезжал сегодня мимо Скоальт-Ярда, рад, что удалось все потушить.

– Все, что могло сгореть, уже сгорело.

– Если не возражаете, хотелось бы получить списки моих сотрудников, погибших в огне и пропавших без вести, как можно быстрее.

– Обязательно, но сейчас у нас с вами есть гораздо более насущные проблемы.

– Л’Зорназа собрал экстренную комиссию из компетентных экспертов и уполномоченных лиц, которые всю ночь разбирали плоды моих трудов, не так ли?