– Хозяйка у себя, мой тан, – пискнула Инреш, приседая в поклоне, – и она просит прощения, что не может встречать вас лично. Проводить вас?

– Я пришел проведать друга, дорогая. Себастина, передай ей футляр.

Моя горничная отдала карлице небольшую замшевую коробочку, в которой лежали бриллиантовые серьги.

– В прошлый раз я был чересчур резок. Простишь меня?

– Тан, вы не должны были!

– Мне виднее. – Тем более что у меня в шкатулке припрятаны и другие мелкие драгоценности для подобных случаев, и от пары сережек не обеднею.

Себастина вкатила меня в комнату, где лежал Инчиваль.

– Уже выбрались из постели?

Оркрист словно и не покидал своего кресла с моего прошлого визита. Как смешно, что я теперь тоже в кресле, которое не могу покинуть. Или это смешит только меня?

– Дела не ждут тана, который не может ходить. Поэтому я решил стать таном, который умеет кататься.

– Позволите мне осмотреть вас? Вы ничего не почувствуете.

– Будьте любезны.

Маг-целитель прикрыл дряблые веки и начал раскидывать вокруг меня паутинки своих чар. Он ошибся, я чувствовал легчайшие покалывания в спине, не болезненные, не обременительные, просто покалывания и легкий холодок.

– Думаю, вы будете ходить. У вашего организма небывалая даже для тэнкрисов сопротивляемость, тан л’Мориа.

– Это у меня от отца. Я так думаю. Но когда?

– Кто же знает? Ваши ткани заживают с поразительной быстротой, но, согласитесь, немногие живые существа возвращались к нормальной жизни после такой травмы позвоночника. Даже я не могу вычислять такие сроки.

– То есть, может, через минуту, а может, через год?

Старый человек рассмеялся.

– Ну и хватили же вы! Увы, я могу лишь обещать, что в самом скором времени очнется ваш друг. Сейчас процессы, протекающие в его голове, начали по-настоящему разгоняться. Посмотрите, как хорошо заживает его кожа. Пройдет немало времени, прежде чем сойдет последняя короста и омертвевшая ткань, но, в конце концов, следов не останется.

– Это радует. Я хотел бы побыть здесь некоторое время с вашего позволения.

– Тогда я схожу и выпью черничного чаю. Тут такие красивые девушки, и у них такой вкусный чай!

Не знаю, сколько я пробыл возле Инчиваля. Сначала я следил за тенями эмоций, которые клубились над его головой, но сам не заметил, как задремал. Когда очнулся, за окном были уже сумерки.

– Который час?

– Почти четыре пополудни, хозяин, – тут же ответила Себастина.

– Ох, ну и ну. Он не просыпался?

– Нет, хозяин.

– Что ж, тогда, думаю, мне нужно встретиться с Ким и убираться отсюда, пока у девочек не начался рабочий… Рабочая ночь.

Себастина подкатила меня к нужной двери, и я постучал.

– Ким, это я.

– Заходи… Ой…

– Ничего, я стараюсь относиться к этому спокойно. Даже твой Оркрист не знает… Ты не одна.

Вместе с Ким в ее кабинете я увидел еще одну женщину. Я на секунду опешил от такой красоты, от такой восхитительной, тонкой, изысканной красоты! И это… человеческая женщина? Необычайно четко осознал в этот момент, почему не разделяю взгляды видистов-радикалов. Даже такие неказистые и посредственные существа, как люди, порой приносят в мир нечто прекрасное, а мы, тэнкрисы, ценим красоту не меньше жизни.

– Ступай, ступай, милая, – успокаивающе сказала Ким и нежно стерла с лица девушки слезинку. – Все будет хорошо, я обещаю.

– Госпожа…

– Иди, моя радость. Раз я сказала, что все у тебя будет хорошо, поверь, так и будет. Иди и готовься. Я сообщила ему, так что сегодня он должен будет принять решение. В любом случае я тебя не оставлю, Нэн.

– Спасибо, госпожа! – Девушка присела в реверансе и выпорхнула за дверь.

– Поразительно, – сказал я, глядя ей вслед.

– И не говори. Прелестное дитя, сама не понимаю, как она оказалась здесь!

– Я не об этом, Ким. Поразительно, как быстро твои слова превратили ее отчаяние в надежду. Поверь мне, это превращение многого стоит!

– Не преувеличивай.

– И не думал. Мне с моим Голосом нужны месяцы, чтобы сделать то, что ты сотворила всего парой слов.

– Не говори глупостей, милый. Малышка Нэн битый час проплакала у меня на плече, прежде чем я смогла все исправить.

– Час и месяц. Разница чувствуется. Что с ней вообще?

– Помимо того что она работает в публичном доме? Ничего. Просто в последнее время ее жизнь закладывает более крутой вираж, а девочка так юна и неопытна!

– Договаривай.

– Что?

– Договаривай, Ким.

– Я не понимаю.

– Девочка так юна и неопытна, как…

– Прекрати играть в эти игры, Бри. Ты используешь свой Голос, чтобы пугать людей, а потом удивляешься, что они тебя не любят!

– Все таны в той или иной степени злоупотребляют своим Голосом. К тому же они будут ненавидеть и презирать меня в любом случае. А ты, например, постоянно смотришь на себя чужими глазами.

– И кому от этого вред?

– Девочка так юна и неопытна, как…

– Я! Ты доволен?

– Я был бы доволен, если бы не чувствовал вину за то, что чувствуешь ты.

Ее словно подкосило. Ким упала в глубокое кресло и спрятала лицо в руках.

– Тяжело быть с тем, от кого не может быть секретов, – тихо сказала она.

– Моя профессия втерлась в мясо, оставила отпечаток на костях. Я начал замечать, что не могу устоять, когда чувствую чужую тайну, даже если это неважно. Ты совершенно права, со мной трудно.

– Мэтр сказал, что ты еще можешь поправиться. Я постоянно молюсь об этом Силане.

– Спасибо. Потому что я не молюсь ей совсем, а ты работаешь за двоих.

Она громко засопела.

– Ты не обиделась на меня?

– Очаровательная сволочь, как мне на тебя обижаться?

Себастина протянула ей платок.

– Скажи, Бри, откуда в округе появился стимер с гербом?

– Ой.

– Откуда?

– Его Императорское величество настоятельно рекомендовал мне использовать эту жуткую штуку. Ненавижу ее, грохочет, шипит, подвеска ужасная, но, как ни странно, к тебе я добрался намного быстрее прежнего.

Услышав об Императоре, Ким окаменела, но быстро пришла в себя, что радовало. В первые месяцы после того… инцидента любое упоминание о правящей династии ввергало ее в истерику. Мы даже думали, что она повредилась рассудком… Еще бы, увидеть Императора в гневе, тут и взрослый дрогнет, что уж говорить о маленькой девочке.