Сунь У-кун был очень наблюдателен. Заметив, что Сюань-цзан снял перед мытьем белую рубашку и больше не надел ее, он схватил рубашку и надел на себя. После этого он стащил с себя шкуру тигра и сшил оба куска вместе. Получилось нечто вроде передника со складками. Он надел его на себя, подвязался поясом из пальмы, завязав его узлом в виде лошадиной морды и, подойдя к Сюань-цзану, спросил:

– Как вы находите, сегодня я одет лучше, нежели вчера?

– Великолепно! – воскликнул Сюань-цзан. – Вот теперь ты похож на настоящего паломника. Ученик мой, – продолжал он, – если не брезгуешь, то можешь носить мою рубашку всегда.

– Премного вам благодарен, – промолвил Сунь У-кун, почтительно кланяясь.

После этого он вышел во двор, достал сена и накормил коня. К этому времени все уже закончили свои дела и разошлись на покой.

На следующее утро Сунь У-кун поднялся очень рано и предложил Сюань-цзану отправляться в путь. Сюань-цзан стал одеваться и велел Сунь У-куну собрать постели и упаковать вещи. Они хотели распрощаться с хозяевами, но в это время хозяин принес им кувшины с водой для мытья и приготовил завтрак. Позавтракав, они отправились в путь. Сюань-цзан ехал верхом, а Сунь У-кун шел впереди в качестве проводника. Так, потихоньку они продвигались вперед. Ранним утром отправлялись в путь и поздним вечером останавливались на ночлег. Днем они делали привал, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Незаметно наступила зима.

Красные листья иней покрыл

И поредели леса,

Сосны и кедры вершины свои

С гор вознесли в небеса,

Запахом нежным цветов мэйхуа

Воздух уже напоен —

Тонким лучом молодая весна

Каждый раскроет бутон,

А хризантемы завяли уже,

Вянут и лотос и чай,

И по холодным перилам моста

Ветки сухие стучат…149

И вот однажды раздался резкий свист и на дорогу с пиками, мечами, кинжалами и луками выскочили разбойники – их было шесть человек, и с шумом и криками бросились на них.

– Эй вы, монахи! – кричали они. – Куда идете? Если вам дорога жизнь, оставляйте своего коня и вещи.

Сюань-цзан свалился с коня и от страха не мог вымолвить ни слова.

– Да вы не беспокойтесь, учитель, – поддерживая его, сказал Сунь У-кун. – Теперь у нас прибавится одежды и денег на дорогу.

– Да ты что, оглох, что ли? – удивился Сюань-цзан. – Они требуют у нас коня и вещи, а ты говоришь, что у нас прибавится одежды и денег.

– Вы присмотрите за вещами и конем, а я сейчас расправлюсь с ними. Тогда поймете, что я хочу сказать.

– Не зря говорится, что один в поле не воин. Их шесть здоровенных парней, а ты – маленькое существо. Как же ты рискнешь драться с ними?

Сунь У-кун не стал больше спорить, выступил вперед и, сложив руки на груди, поклонился разбойникам.

– Почтенные господа! Зачем вы останавливаете нас, бедных монахов, и не даете нам возможности следовать своим путем?

– Мы атаманы с большой дороги, справедливые хозяева гор. Наши имена известны повсюду. Неужели вы не слышали о нас? Ну, живо оставляйте свои вещи и можете отправляться дальше. Не вздумайте только возражать, не то мы раскромсаем вас на куски и сотрем в порошок ваши кости.

– А я ведь тоже наследный царь и долгое время был правителем гор, – продолжал Сунь У-кун. – Но о вас я никогда не слышал.

– Ну, раз не слышал, так вот что я тебе скажу, – промолвил один из них. – Первого из нас зовут Глаз, который видит и наслаждается, второго – Ухо, которое слышит и возмущается, третьего – Нос, который обоняет и радуется, четвертого – Язык, который пробует и жаждет, пятого – Разум, который постигает и испытывает вожделение. Шестой олицетворяет собой печаль.

– Да вы просто мелкие воришки, – рассмеялся Сунь У-кун. – А известно ли вам, что мы – монахи – ваши господа, как же вы смеете преграждать нам дорогу? Сейчас же доставьте сюда награбленное добро, разделите его на семь частей и одну отдайте мне. Тогда я помилую вас!

Его слова поразили разбойников и в соответствии со своими именами каждый реагировал на это по-своему. С криком они ринулись вперед.

– Да что этот монах спятил, что ли? ! – орали они. – Хочет, чтобы мы делились с ним. Прощайся лучше со своим добром!

Размахивая пиками и мечами, они ринулись на Сунь У-куна, и на его голову посыпался град ударов. Однако он продолжал спокойно стоять, словно все происходящее вовсе не касалось его.

– Вот так монах! – закричали они. – Крепкая у тебя голова!

– Ну что, убедились! – воскликнул Сунь У-кун. – А вот когда вы устанете, я выну свою иглу и немного побалуюсь с ней!

– Да этот монах, видно, из лекарей, которые лечат уколами, – сказал кто-то из разбойников. – Но среди нас ведь нет больных.

Тут Сунь У-кун вынул из уха свою иглу и, взмахнув ею несколько раз против ветра, превратил ее в огромный железный посох, толщиной с чашку.

– Ни с места! – крикнул Сунь У-кун. – Сейчас увидите, как я буду расправляться с вами!

Разбойники в страхе бросились кто куда, но Сунь У-кун мигом догнал их и перебил всех по одному. Затем он стащил с них одежду, забрал их пожитки и, подойдя к Сюань-цзану, сказал:

– А теперь, учитель, мы можем следовать дальше. Я перебил их всех до единого.

– Должен сказать тебе, что ты чересчур жесток, – упрекнул его Сюань-цзан. – Этих разбойников надо было передать властям. А тебе следовало отогнать их, вот и все. Зачем же ты убил их? Это говорит о твоей жестокости, а монах не может быть жестоким. Человек, отрекшийся от мира, подметая пол, старается не погубить муравья, а из любви к бабочкам на фонарь надевает шелковый абажур. Как же мог ты без разбору убивать их? И если здесь, в горах, где так мало людей, ты ведешь себя подобным образом, что же будет в городе? Если ты будешь раздражаться по всякому поводу и убивать, в какое положение поставишь меня?

– Но если бы я не убил их, они убили бы вас, – оправдывался Сунь У-кун.

– Нам, монахам, лучше умереть, нежели совершить злодеяние, – отвечал Сюань-цзан. – Если бы они убили меня, погиб бы один человек, а ты убил сразу шестерых. Чем же можно оправдать твой проступок? Представь себе, что это дело разбирали бы в суде и судьей