Внезапно музыканты оживились, заиграла какая-то незнакомая мне медленная мелодия, зазывающая всех желающих на первый танец приема.

– Все не так просто, мышка… Я все еще требую свой первый танец! – несмотря на мой чертовски раздосадованный вздох, Роберт все же отодвинулся от меня и протянул руку, приглашая на танцпол, освещаемый сотней имитированных свечей.

Усмехнувшись своим постыдным мыслям, я, естественно, приняла ее, и уже через минуту мы кружились под большой люстрой, плотно прижимаясь друг другу.

– Все так хорошо… Так будет всегда? – упиваясь моментом, на эмоциях простонала я, ведь раньше всегда боялась говорить вслух о своем счастье, дабы не спугнуть его. – Не бери в голову. Просто мысли вслух…

На какой-то момент нашего медленного танца повисла тишина, заставляющая каждого из нас подумать о своем. Я не могла прочесть мысли Роберта, но в моей голове вихрем кружились последние шестнадцать лет. Многое мы упустили: Шаворский потерял квалифицированного бухгалтера Павла, который сел на двадцать лет за мошенничество и поджог; "верного" друга Артема, который с каждым годом добавляет себе срока в тюрьме за попытки побега… Я же потеряла беззаботные юные деньки, когда моя подруга пыталась помочь оставить меня один на один с машиной, полной газа. Но приобрели и сохранили мы не меньше: благодаря нашим с мужем стараниям Фаина вновь начала ходить, мы продолжаем поддерживать приятельские отношения, а Таня навсегда осталась моей лучшей подругой и теперь еще и соседкой по дому.

Но главным нашим достижением, конечно, был честный брак, полный любви, согласия и взаимного уважения, скрепленный тремя плодами нашей безудержной страсти. Видимо, потому, что мы, как никто другой, знаем, какова цена свободы, счастья и любви. Близкие люди как хрупкий фарфор – к ним нужен правильный подход, ведь неизвестно, когда придет их час нас покидать…

Внезапно музыканты перестроились, и заиграло страстное танго, а я растерянно начала оглядываться по сторонам – на площадке танцующих остались только мы вдвоем.

– Видимо, нам все же пора… – шепнула я мужчине на ухо и, пытаясь отстраниться, почувствовала, как его хватка на моей талии стала более сильной, а движения более ритмичными и быстрыми: – Только не говори, что собираешься танцевать танго. Ты хоть имеешь понятие, что это за "фрукт"?

– Мышка, не забывай, что я был сыном олигарха и ходил во всевозможные кружки и секции, – одно резкое движение, и я уже цепляюсь ногой за талию Роберта, едва не доставая до земли, получая реальное доказательство его пластичности и навыков. Из груди вырвался протяжной стон, то ли от неожиданности, то ли из-за того, что чертовы шарики задели очередную особенную точку, заставляя блаженно закатить глаза. Наблюдая за всем этим, мужчина довольно подметил: – М-м-м-м… кажется, идея станцевать этот танец нравится мне все больше и больше…

– Звучит как вызов, дорогой…

Не прошло и секунды, как я уже стояла на месте, многозначительно приподнимая бровь и давая понять мужу, что вызов принят – я в игре.

Это было больше, чем просто танец… Душевное слияние на грани эротики, физическое воплощение нашей страсти и осязаемый всеми остальными порог дозволенного двумя людьми, находящимися в предвкушении животрепещущего секса. Но не обычное танго… совершенно…

Его отточенные движения опытного танцора вели меня в нужном направлении, но и давали возможность для личностного проявления и импровизации. Эти руки, доводящие меня до мурашек своими легкими прикосновениями… Эти глаза, заставляющие в который раз тонуть в пучине похоти… Его тело, прижимающее меня к себе так крепко, словно ему всегда мало меня и моего тепла…

И вот он – коронный маневр. Плотно прижимаясь спиной к каменному торсу мужчины, я едва начала опускаться, как он резко раскрутил меня и притянул к себе, но только для того, чтобы обнять моей ногой свою талию и медленно опустить до самого пола, подарив мне сладкий поцелуй.

Да, в этом была своя философия: мы закончим тем же, чем и начали – любовью, а другого мне и нужно.

– Я долго думал над твоим вопросом. Мой ответ – так будет всегда! – все еще удерживая меня у самого пола, всматриваясь в мои глаза, громко сказал он, перекрикивая аплодисменты нашему маленькому шоу. – Я люблю тебя, мышка, и мы вместе встретим далекую старость в окружении внуков. И да… Я собираюсь заниматься сексом до самой старости, так что не надейся отлынивать от супружеского долга.

Мой звонкий хохот раздался сквозь застилающие глаза слезы радости, ведь я точно знала – слова моего мужа окажутся вещими.

Небо Нью-Йорка была светлым. Густой снег большими, прямо-таки сказочными хлопьями шустро превращал Большое Яблоко в логово любителей Нового года по всем правилам – некое подобие рождественского шара с крупным городом внутри, покрытым белой волшебной дымкой, и с людьми, просеивающими ауру полного счастья. Сидя на широком подоконнике-диване в гостинице "Mandarin Oriental New York", я с немым восхищением рассматривала многочисленные высотки и последний кусок местной природы – Центральный парк.

После моего приезда к Роберту в Нью-Йорк он резко организовал тотальный ремонт в своей квартире, намереваясь превратить холостяцкую гавань в семейную обитель. Но мне причина нашего проживания в гостинице виделась в другом – он просто не хотел показывать мне призраки своего прошлого, где в каждой комнате наверняка был секс с очередной незнакомой барышней.

"Помни, что только тебе он каждое утро говорит: "Я тебя люблю, мое невозможное счастье…" Да успокойся наконец!" – доставал меня внутренний голос, но надоедливый червячок все никак не давал мне насладиться в полной мере совместным проживанием с любимым.

Наверное, именно в этом была причина моего раннего пробуждения каждый день… Даже в утро тридцать первого декабря я никак не могла избавиться от тяжести на душе, которая все больше накрывала все радости флером недосказанности.

– Доброе утро, любимая… – внезапно теплые крепкие руки Шаворского накрыли меня пеленой полного счастья, выгоняя из головы пустые тревоги, а тихий голос прямо над ухом довел до приятных мурашек по всему телу и глупой улыбки. – Как твое самочувствие? Как мои девочки? Хорошо себя вели?

– Вроде как хорошо… – неуверенно протянула я, продолжая всматриваться в головокружительный пейзаж. Тем не менее Роберта, видимо, такой ответ не устроил, и он, моментально отстранившись от моей спины, пуская неприятный холодок, развернул меня к себе лицом с серьезным выжидающим взглядом. Пришлось немного стеснительно пояснить: – Просто уже практически пятый месяц, а дети до сих пор не пинаются… То есть я этого не чувствую, понимаешь? Доктор Браун, конечно, говорит, что они здоровы и срок позволяет пока не волноваться на этот счет, но мне… неспокойно.

Сегодня Шаворский был одет в черный деловой костюм, но вместо извечной белой накрахмаленной рубашки виднелась черная, с каким-то металлическим отливом, привнося некой яркости в "пепельный" мир. Присев передо мной на колени, видимо, так удобнее было заглядывать в глаза, Роберт откинул край пиджака и аккуратно вытянул из внутреннего кармана золотую карточку, по размерам напоминающую открытку. Острые витиеватые края делали ее еще и вычурной, но не отнимали безупречный и дорогой вид.