– Бабушка не курила… У нее была китайская няня, и когда они уезжали из Гонконга в Англию, няня плакала, прямо убивалась: «Вот, ты едешь в развратную Европу, ты там будешь губы красить». Среди китаянок в те годы, – добавил Айвен уже от себя, – губы красили только проститутки. Бабушка поклялась ей, что никогда в жизни не будет красить губы. «Да, – плакала няня, – но там ты острижешь волосы». Бабушка пообещала ей не стричься. А няня все плакала: «Да, но там ты начнешь курить. Там все курят». И бабушка поклялась, что в жизни не прикоснется к сигаретам. Все три обещания она сдержала. Никогда не курила, не красила губы и не стриглась. Когда она мне рассказала, я, четырнадцатилетний балбес, сказал: «Бабушка, ну ты же могла все это не соблюдать! Она не узнала бы все равно!» Бабушка посмотрела на меня строго-строго и говорит: «В том же возрасте меня спросил об этом твой отец. Как и ему, я тебе отвечаю: узнала бы она или нет, значения не имеет, главное, я знала бы, что моим словам веры нет».

– Она тоже взяла с тебя слово не курить?

– А также не стричься и не красить губы? – весело подхватил Айвен. – Последнее нетрудно было бы исполнить, но… нет, она от меня ничего не требовала. Просто на меня ее рассказ произвел впечатление, особенно этот последний ответ, я и решил не начинать.

– И твой отец тоже?

– И мой отец тоже.

Они уже выехали за город, шоссе петляло среди зеленых полей. Айвен ловко управлял праворульной машиной.

– Я никогда не привыкну к правому рулю, – призналась Этери. – И кто это придумал?

– England should be England, – повторил Айвен максиму своей бабушки. – Вот мы, когда выезжаем в Европу, сразу приноравливаемся к вашим дурацким правилам.

– Могли бы ввести левый руль и не мучиться. И других не мучить. Я заметила, у тебя над раковиной в ванной два крана раздельных – горячий и холодный. Тоже дань традиции?

– Это я оставил в память о бабушке, – смутился Айвен. – Могу переделать.

– Да ладно, пусть останется память о бабушке. А овсянку по утрам ешь?

– Нет, – Айвен покачал головой, – предпочитаю яйца с беконом.

Дорога заняла около трех часов, они еще остановились в Бристоле перекусить, но Этери не чувствовала себя усталой. С Айвеном ей было спокойно и надежно.

Но когда миновали Барнстэпл, капризная английская природа совершила очередной вольт. Жизнерадостный и дружелюбный пейзаж померк, небо нахмурилось, и замок Уинкли, как и приличествовало старинному замку, появился перед ними на фоне грозовых туч, освещенный с левого боку солнцем, ныряющим, как самоубийца, вниз головой в Атлантику.

Подобно тучам он был сер и мрачен. Толстые стены, укрепленные мощными контрфорсами, щетинились зубчатыми парапетами и зияли навесными бойницами – машикулями. Из-за стен виднелись такие же серые и зубчатые верхушки башен. Но ров был засыпан, подъемный каменный мост опущен и врыт в землю. Айвен подъехал по нему к решетчатым воротам и включил пульт дистанционного управления. По сигналу они эффектно поднялись. Тоже как нож гильотины, пришло в голову Этери, когда они столь же эффектно опустились за задним бампером «Астон Мартина».

Сам замок представлял собой нагромождение построек разных эпох. Западная четырехугольная башня, увенчанная зубчатым парапетом и четырехугольными же зубчатыми башенками на каждом из углов, как и круглая восточная башня, несли отчетливые признаки романского стиля, а вот зажатое между ними основное здание явно отдавало готикой. Оно начиналось от восточной башни единым длинным корпусом под острой двускатной крышей, повернутой боком к зрителю, однако, не дойдя до западной башни, прерывалось тремя хорошенькими, пожалуй, даже кокетливыми сблокированными домиками, каждый со своим входом, каждый под отдельной крышей, тоже двускатной, но развернутой фасадом к зрителю. Казалось, длинный корпус поперхнулся и закашлялся этими тремя домиками. Однако – Этери это видела даже в стремительно угасающем свете дня – все здания были построены впритык друг к другу как единое целое.

«Представляю, какие там, внутри, переходы», – подумала она.

– Нам сюда, – прервал ее размышления Айвен.

Пока она любовалась замком, он успел выгрузить из машины вещи и выпустить кота. Знакомый с распорядком Феллини взобрался ему на плечо.

Этери хотела отнять у него свою сумку: все-таки Айвен нес и кота, и собственные вещи.

– Я сама, она на колесах! Феллини такой огромный…

Он покачал головой:

– Я донесу. – Перехватывая сумку друг у друга, они подошли к западной башне. – Семья живет здесь.

Этери казалось, что было бы разумнее поселить семейство в одном из трех небольших готических корпусов, но, похоже, хозяевам было виднее.

Дверь открыла крупная рыжеволосая женщина лет пятидесяти. Этери решила было, что это прислуга, но Айвен сказал:

– Здравствуй, Глэдис. Познакомься, это леди Этери Элиава.

Глэдис внешне напоминала Сару Фергюсон, герцогиню Йоркскую: светло-рыжие волосы, массивная, ширококостная фигура, простоватое деревенское лицо. Этери мысленно окрестила ее «Ферги».

– Здравствуйте, – приветливо улыбнулась Этери.

– Здравствуйте. Я покажу вам вашу комнату. Сюда, пожалуйста.

Холл был огромен и холоден, как склеп. При скудном освещении потолок терялся где-то в вышине, но было видно, как при каждом выдохе изо рта вылетает облачко пара.

Они миновали арочный проем в глубине холла, поднялись по крутейшей каменной лестнице, и перед ними открылся зев коридора, совсем уж скупо освещенного. Глэдис остановилась возле одной из дверей.

– Вот ваша комната.

– Нет, это никуда не годится, – вмешался Айвен. – Здесь нет камина! Глэдис, что с тобой? Этери – моя гостья. Хочешь ее заморозить?

Глэдис держалась вежливо, но Этери с порога поняла, что не осчастливила герцогиню Фарнсдейл своим приездом.

– Ничего, Айвен, мне и здесь будет неплохо… – начала она.

– Идем в мою комнату, – не слушая ее, продолжал Айвен, – там есть камин.

– Не стоит. Это же на одну ночь, верно?

– Я не хочу, чтоб ты замерзла и простудилась.

– Я обогреватель принесла, – угрюмо сообщила Глэдис.

– И где он, этот обогреватель? Почему не включила?

– Мы экономим электричество.

– За электричество плачу я. Включай немедленно.

Глэдис неохотно повиновалась, но сочла нужным оставить последнее слово за собой:

– Мы же идем обедать!

– Ничего, пусть комната пока прогреется, – настоял Айвен.

– Я живу здесь круглый год и ничего, не жалуюсь, – проворчала Глэдис. – Вот, я включила. – Распрямившись, она обратилась напрямую к Этери: – Обед в восемь. Столовая на первом этаже за поворотом направо. Я вам принесла воды – умыться. Ванная, если понадобится, в конце коридора. Тут у нас не гостиница, комнат с ванными нет. Да, у нас принято переодеваться к обеду.