Любое живое существо, обликом хоть капельку отличное от человеческого, тут же пристреливалось: офицеры крестоносцев вбили в головы солдатам, что это демоны, дьяволы, неестественные создания, само существование которых было насмешкой над Всевышним. И солдаты расстреливали единорогов и грифонов, мультяшных животных и друзей детства. Кое-кто из несчастных пытался сдаваться, но не было милости у крестоносцев ко всему нечеловеческому.

Обитатели Нижнего мира разбежались и забились в потаенные щели и норы, так стремительно бросившись врассыпную, что захватчики не успели и глазом моргнуть. Однако некоторые быстро бегать не могли, других выследили и выкурили из убежищ, и они погибли с пулей в голове или забитые прикладами. Меж горящих зданий кровавыми кучами лежали их маленькие жалкие тушки, чистые глаза их были пусты и невидящи.

Крестоносцам наконец удалось разыскать центральный железнодорожный и автовокзалы и занять их, чтобы остановить и в дальнейшем предотвратить бегство горожан или прибытие подмоги защитникам. Выяснилось, что некоторым людям бежать удалось, но солдаты с беспокойством разглядывали странные указатели направлений и названия станций на табло и не пытались преследовать беглецов. Следующими были захвачены радио— и телестанции, и крестоносцы начали транслировать распоряжения и указы. Всем горожанам было приказано соблюдать спокойствие и оставаться в своих домах. Попытки к бегству будут расцениваться как признак виновности. Все нечеловеческие живые существа и формы жизни должны быть немедленно переданы оккупационным силам для дальнейшего уничтожения. За укрывательство указанных существ — смерть. За сопротивление властям — смерть. Телеэкраны показывали горящие разрушенные здания с выбитыми окнами. Всюду лежали тела убитых и умирающих, брошенные продолжавшими упорное и беспощадное наступление крестоносцами.

Там и здесь возникали очаги сопротивления, но были они разрозненные и изолированные. Вопреки всем предсказаниям и предчувствиям, город был застигнут врасплох. И несмотря на все усилия города замедлить или остановить наступление, крестоносцы продолжали безжалостно давить и давить. Ключевой объект наступления был для них Саркофаг Времени, а далее, после его захвата, — галерея Инея и Мощей. Они рвались к Дедушке-Времени и Двери в Вечность.

С начала штурма прошло несколько часов, а кто-то говорил — дней, но в итоге передовые части ворвались в парк и впервые лицом к лицу столкнулись с настоящим сопротивлением. Контрудар был нанесен со всех направлений одновременно — целая армия металлических автоматов, на бегу тускло поблескивая во мраке, обрушилась на крестоносцев с безмолвной яростью. Кровь хлестала из-под металлических кулаков, но выражения нарисованных лиц оставались неизменными, когда автоматы рвали захватчиков на части, убивая и калеча с холодной, расчетливой эффективностью.

Крестоносцы отступили, очистив себе сектор обстрела, и открыли огонь из автоматического оружия. Пули не столько пробивали металлические тела, сколько отскакивали, и тем не менее некоторые автоматы падали, поскольку огонь разбивал незащищенные узлы и сочленения. Часовые механизмы, не обращая внимания на потери, продолжали напирать и шаг за шагом, пядь за пядью, оттесняли крестоносцев от их цели, пока наконец те опять не оказались на окраине парка.

Захватчики попытались перегруппировать свои силы; их военный профессионализм заметно пострадал от потерь и нечеловеческой неудержимости врага, и пока они медлили, пал густой туман и укутал парк. Автоматы отступили, один за другим беззвучно растворяясь в белесой пелене. Повисла напряженная тишина, и крестоносцы медленно опустили оружие. Вскоре они начнут укреплять позиции, запрашивать подкрепления и более мощное вооружение, сейчас же они просто стояли и пристально вглядывались в туман, слыша, но еще не осознавая, как первые признаки поражения тревожными звоночками встрепенулись в их душах.

Некоторые места Шэдоуз-Фолла были старше остальных. В древнейшем из таких мест древний круг вкопанных стоймя камней приветствовал зарю, как приветствовал ее все неисчислимые столетия прежде, — недвижимый, безмолвный и ждущий лишь, когда его разбудят и востребуют его волшебную силу. В этот круг сто мужчин и женщин, забыв былые разногласия и споры, пришли и встали, образовав новый круг внутри круга древнего. Рука об руку встали друиды и евреи, христиане и мусульмане вперемежку с последователями викканства[18]и «Золотого рассвета». В другое время подобная встреча наверняка бы вылилась в горячий спор с применением аргументов в виде ударов кулаками, а то и ножей, но сегодня во имя спасения города им пришлось объединиться и создать новый союз. Один и тот же внутренний голос позвал их в круг камней, чтобы защитить Шэдоуз-Фолл от крестоносцев. Потому что сказано: враг моего врага — друг мне. Или, по крайней мере, мой союзник.

Они воссоединились, взялись за руки, как только первый лучик зари пробился сквозь камни, и древняя музыка всколыхнула их души, вырвавшись на волю песней. Волхвы пели, и сила пылала в них — сила дикая, древняя, родившаяся на заре времени задолго до того, как человек познал ремесла и науки и сделал выбор в пользу того, чтобы остаться в стороне от естественного порядка. Это было колоссальное, прихотливое, непредсказуемое волшебство, лютое, жестокое и неистовое, но волхвы воззвали к этой древней силе камней и подчинили ее своей воле. Они черпали силу из всех древних источников: из луны и приливов, из строгих линий полей и путаницы ветвей чащоб, из света, что сияет во всем живом мире. Мятежное и неистовое волшебство, сотворенное в круге волхвов, бешено крутилось в поисках выхода. Давление неумолимо росло, сила его, стремясь вырваться, визжала и скрежетала, но волхвам пока удавалось сдерживать ее. Зачерпнув крошечный фрагмент этой силы, они послали свои умы в полет над осажденным городом — взглянуть, как далеко удалось продвинуться крестоносцам. Они наблюдали и запоминали, и сердца их становились холодными, как камень.

Крестоносцы двигались к Шэдоуз-Фоллу со всех сторон: длинные колонны танков, бронетранспортеров и пехоты. Вертолеты шли на бреющем полете, как раздраженные насекомые, разведывая путь впереди. Крестоносцы шли тысячами, с воем врываясь сквозь бреши в городской защите, которые могли образоваться только при чьем-то пособничестве изнутри. С именем Господа на устах солдаты с боями неуклонно продвигались вперед, направляясь к сердцу города, сжигая и убивая. Горожане с воплями бежали от них, и крестоносцы оставляли за спиной разрушение и крики умирающих.

Волхвы воочию увидели резню жителей Нижнего мира и разрушение города и уже были не в силах сдерживать ярость. Неистовое волшебство, обретшее образ и форму из холодной ярости волхвов, все же вырвалось на волю и обрушилось на наступающих крестоносцев. С этого момента армию Господню как сглазили. Техника ломалась, двигатели глохли, авария следовала за аварией. Люди падали и ломали ноги. Горючее обращалось в воду. Оружие отказывалось стрелять или же взрывалось у солдат в руках. Как мертвые пчелы, падали с неба вертолеты. Атака крестоносцев захлебнулась — они остановились по всему фронту наступления.

Вот тогда захватчики и применили свое секретное оружие: жрецов-чародеев, отдававших веру своему видению Бога и фанатично преданных делу крестоносцев. Сила их волшебства была родом из темных уголков мира и еще более темных уголков их сердец, хотя в этом они ни за что бы не признались. Цель оправдывает средства, проповедовали они, когда вообще что-то говорили: все что угодно можно оправдать, когда это совершается во имя Господа. Жрецы воззвали к своему темному колдовству и швырнули его в волхвов. Только древняя сила стоящих камней защитила последних, и порча, что они напустили на крестоносцев, в одно мгновение была снята. Моторы взревели, оружие снова начало стрелять, и наступление возобновилось. Волхвы ожесточились, собрались с силами, запели громче и снова швырнули дикое волшебство вниз.