Казанова остановился у Роланда в гостинице «Город Лондон» наплощади Испании. Дочь Роланда Тереза стала женой брата Казановы Джованни. ТогдаДжованни было тридцать и он уже десять лет был учеником известного художникаРафаэля Менгса, у которого он жил и чья сестра несчастливо любила Джованни.Подружившись в Й. Винкельманом, он набрасывал рисунки для его «Monumentainedita». Винкельман называл его «величайшим рисовальщиком в Риме послеМенгса». Дружба разбилась, когда знаменитый археолог открыл, что Джованнипродал ему две картины как работы античных мастеров, хотя написал их сам вместес Менгсом. Ученые изыскания Винкельмана об этих картинах превратили его впосмешище. После этого он нашел в своих «Monumenta inedita» множество фальшивок,которые «навязал» ему Джованни.

Кроме того, фальшивый вексель на 3850 талеров привел к тому,что Джованни приговорили на десять лет галер, но к тому времени он уже былдиректором академии искусств Дрездена. Он был ленивым художником с литературнымталантом и, как Джакомо, членом римской академии «Аркадия». Он умер в 1795году, Менгс его писал. Он женился на Терезе Роланд в 1764 году; когда послечетырнадцати лет брака она умерла, то оставила ему восемь детей. Джованни былединственным из четырех братьев Казанова, у которого были законные дети,четверо пережили его. Карл в 1782 году жил с дядей Джакомо в Венеции,бездельник даже украл — из мести — деньги у купца Пецци, как он писал Джакомо в1790 году; позднее он стал австрийским офицером. Его сестра Йоханна-Терезиявышла замуж за придворного казначея барона Рудольфа Августа фон Вессенига,держала «салон» в Дрездене и умерла в 1842 году.

Джакомо и Джованни почти не переносили друг друга. В 1784году произошло примирение. В 1790 году Джакомо писал своему племяннику Карлу:«С твоим отцом я не разговаривал всю жизнь».

В Риме же в 1760 году Джакомо сидел за столом, когда вошелДжованни. Они обнялись с большой радостью и рассказали свои приключения — «он —свои маленькие, я — свои большие» пишет Казанова. Джованни пригласил Джакомозанять пустующую квартиру в доме рыцаря Менгса, где бесплатно жил Джованни.Потом они вышли осмотреть Рим. Джакомо искал донну Чечилию, она умерла. СестраЛукреции, Анжелика, «едва смогла вспомнить его». В салоне возлюбленной кардиналаАльбани, покровителя Менгса и Винкельмана, его представили аббату: «Это братКазановы». «Неправда», говорит Казанова, «они должны были сказать, что Казанова— мой брат». Там он встретил Винкельмана, с которым подружился, как и сМенгсом. В 1767 году Казанова снова встретил художника Менгса в Испании.

В Дуксе нашли два письма от Менгса Джакомо Казанове.

Едва устроившись в доме Менгса, Казанова нанял коляску,кучера и слугу в фантастической ливрее. Новые друзья представили егобиблиотекарю Ватикана кардиналу Пассионеи, который попросил у папы помилованияДжакомо венецианской инквизицией. Пассионеи просил его рассказать историюпобега из-под Свинцовых Крыш. Но так как пришлось сидеть на табуреточке, тоКазанова рассказал коротко и плохо. Пассионеи подарил ему свою надгробную речьна принца Евгения. Казанова в ответ приподнес великолепно переплетенный фолиант«Pandectorum liber unicus». Он пошел в Монте Кавальо к папе Клементу XIII ипоцеловал крест на святейшей туфле. Папа сказал, что еще помнит, как Казанова вПадуе, где Клемент был епископом, всегда покидал церковь, как только он запевал«Розенкранц». Потом он дал Казанове благословение, «весьма ходимую монету вРиме», и обещал поговорить с послом Венеции о безопасном возвращении Казановы вВенецию. Он сказал, что Пассионеи пошлет Винкельмана к Казанове с платой запандекты, или вернет книгу, если Казанова не примет плату. В этом случаеКазанова вернет надгробную речь на Евгения. Святой отец от души посмеялся.

На выходе старый аббат спросил Казанову, не он ли бежализ-под Свинцовых Крыш. Это был бывший лодочник Момоло из Венеции, а теперьscopatore segreto, служитель тайной лестницы при папе. Он был тестем Косты,слуги и секретаря Казановы. Казанова пришел к нему и вместе с некрасивымидочерьми Момоло встретил там бедную и волшебно-красивую девушку-соседку поимени Мариучча, которая сидела рядом с ним, он пожал ей руку и она ответила напожатие; «мне сразу стало ясно, как пойдет между мной и Мариуччей». Так ипошло.

Святой отец поговорил с венецианским посланником, но помочьне смог; он принял в дар ватиканской библиотеке действительно отклоненныйПассионеи том пандектов. Немного погодя Казанова с Менгсом сидели за обедом,когда пришел камердинер и от имени Его Святейшества принес крест ордена ЗолотойШпоры с дипломом и патентом с большой папской печатью, объявлявшим Казановудоктором прав и апостолическим протопотаром «extra urbem».

Казанова был чрезвычайно горд этим орденом, повесил его наширокой карминовой ленте на шею и сделал с помощью Винкельмана отделанныйалмазами и рубинами крест. Он хотел похвастаться им в Неаполе, куда хотелуехать на две недели, чтобы весело растратить лотерейный выигрыш в пятнадцатьсотен талеров. В это же время Каузак, либретист оперы «Зороастр», которуюКазанова перевел в Дрездене, тоже получил этот орден и от невыносимого счастьяпочти потерял рассудок. Глюк и Моцарт тоже были рыцарями этого ордена, ноМоцарт носил его только в Италии. В Вене его можно было получить за один дукат.Пять лет спустя в Варшаве князь Чарторыйский посоветовал Казанове снятьорденский крест. «Что вам эти милостыня?», спросил он. «Только шарлатанырискуют носить его.» Папы тем не менее дарили этот орден посланникам, чьикамердинеры его носили.

Казанова между тем снял комнату, чтобы спать там с Мариуччей,которой подарил приданное в четыреста талеров, потому что на ней хотел женитьсямолодой парикмахер. Казанова расшнуровал Мариуччу и обнажил ее, не встретивсопротивления. От еще не угаснувшего стыда она смотрела ему только в глаза.«Какое тело, какая красота!»

Так как Казанова заметил, что вторая дочь Момоло любит егослугу Косту, он отправил Косту назад, чтобы он не женился на девушке. Костабоялся, что Казанова присвоит себе jus primae noctis (право первой ночи).Казанова уехал в Неаполь с Ледюком и неким аббатом Альфани, подделывателемдревностей.

Когда он вновь увидел Неаполь, где восемнадцать лет назадвпервые испытал счастье, его охватило несравненное радостное опьянение.

Я — человек отвратительный…

Казанова, исьмо к Ж. Ф. Опицу

Я совершил в своей жизни множество глупостей…

Казанова, «Воспоминания»

Великие люди в любой жизненной ситуации остаются равнымисебе.

Никколо Маккиавелли, «Discorsi», III, 31.

И никто не похож на него меньше, чем он сам.

Дени Дидро, «Племянник Рамо»

Я устал всегда видеть любовную интригу как главную пружинувсех трагедий. Разве не существует других интересных страстей?

Казанова, «Поклонник Талии»