Меня затащили наверх и уже несли ближе к рубке.

— Люк открыт, внизу слышится возня. Возможно — гости, — донеслось до меня.

— Дайте им выбраться на палубу. В рубке не стрелять! — Петрович раздавал указания.

Через несколько минут был убит еще один матрос. Вылезший на палубу ошалело обводил нас взглядом, его ухлопали выстрелом в голову. У нас были уже четыре накидки. Петрович решил штурмануть подлодку, бред, конечно, но вдруг?

У нас не было другого выхода, или захват, или…

Прошло все как по маслу. Ну, почти. Потери были и у нас. У фрицев вдруг откуда-то взялся не в меру резкий мореман, итог печален. Одного бойца потеряли убитым, а еще одному пуля сделала дыру в животе. Центральный пост был быстро захвачен, и бойцы Судоплатова держали на мушке моряков. Оружия у них не было, поэтому вели они себя, как нашкодившие коты. Заискивающе смотрели на нас, но ничего не предпринимали. Ребята задраили все люки, ведущие к центральному посту, и приготовились.

— Передать по отсекам — погружение! — скомандовал Истомин, обращаясь сразу ко всем.

— Команды отдает капитан, — проблеял стоящий рядом с перископом человек в толстом свитере.

— Вот я и отдаю! Вопросы?

Вопросов не последовало. Старпом отдал приказ, и рулевые пришли в движение. Спустя несколько минут лодка уже медленно погружалась.

— На какой глубине вы обычно идете экономичным ходом?

— Тридцать метров, — проскулил старпом. Не нравится он мне, пристрелить бы его лучше. Я так и сказал Петровичу.

— Пока он нам нужен. Я понятия не имею, как управлять этой посудиной.

— Куда идем-то? — с интересом спросил я.

— Вы старший помощник? — задал Истомин вопрос человеку в свитере, которого я определил как старпома.

— Да, — последовал короткий ответ.

— Идем в Исландию. Покажите мне на карте, где мы сейчас, — продолжил Петрович.

Старпом и Истомин склонились над картой. Я лежал тихой мышкой в уголке и не отсвечивал. Наши бойцы уже менее пристально держали на мушке матросов. Один из парней стоял за спиной старпома — на всякий случай.

Как ни странно, на этом наши приключения закончились. Фрицы-подводники даже не пытались бунтовать или захватить корабль. Может — не поняли, в чем дело, может — просто смирились. До Исландии мы дошли за двое суток. Это были долгие двое суток. Я-то хоть поспал, а вот все остальные почти не смыкали глаз. Отвлекались только на перекус. Еда у нас была своя, мало, но с голоду не попадали. Рисковать и есть немецкую пищу не хотели. Слишком много испытаний нам выпало, чтобы теперь сдохнуть за немецкие сосиски. Когда подходили к острову, радист доложил о шуме под водой. Опасаясь торпедирования своими же, Истомин приказал всплытие. Как только лодка оказалась в надводном положении, Петрович послал наверх бойца с красной тряпкой. Мало ли чего. Как нас встретили, как меня выносили и доставили на берег — я не помню. К концу путешествия мне снова стало плохо, тут и раны, и отсутствие нормального воздуха сказались. Отключился я, видимо, надолго. Очнулся уже в маленькой хижине, на берегу океана. Рядом сидела какая-то женщина и обрабатывала раны. Я и очнулся-то потому, что повязки сильно прилипли, а когда их стали снимать…

— Здорово, инвалид, — голос Истомина вырвал меня из тяжелых думок.

— Здравия…

— Да перестань. Тут кроме врача нет никого, а она не понимает по-русски.

— Здравствуйте, Александр Петрович. Где мы?

— Там же, в Исландии. Я решил не рисковать и остаться здесь на некоторое время. Всем был нужен отдых, да и раненым уход.

— Как ваш боец? Здорово зацепило?

— Прилично. Пулю достали, но врач ничего не гарантирует. Внутренности здорово порвало.

— Жаль парня. Надеюсь, выкарабкается.

— Сам надеюсь. Ты-то как?

— Тоже брюхо болит. Вроде просто штыком получил, а ощущения такие, как будто раскаленной кочергой. Причем кажется, что она до сих пор там и все такая же горячая.

— Штыком! Неизвестно, чего американец этим штыком делал, до того, как тебя пырнуть. Может, на ядах настаивал.

— Сколько нам тут куковать? Домой хочу, к Светланке и детям.

— Наша, советская подлодка дежурит поблизости, готовая сняться с якоря в любой момент.

— Так в чем дело? Поехали! — вскинулся я.

— Врач сказала — тебе еще рано. Как даст добро, так и отправимся.

— Ну, ладно. Как скажете, — несколько разочарованно проговорил я.

— Отдыхай. Тут хорошо.

— Я, кроме стен, все равно ничего не вижу, какая мне разница? — откинувшись на подушку, я задумался.

Видимо, пришло время обдумать ситуацию. Что я буду делать после возвращения. На этот раз в строй я вернусь не скоро, раны, и правда, серьезные. Еще в Америке у меня мелькнула мысль о том, что эта командировка — последняя. Если честно — надоело уже убивать. Это мелькнуло там, когда пришлось резать в принципе ни в чем не повинных американских парней. Может, на родине, когда снова увижу ужасы войны, опять захочется мстить, но сейчас — все.

Если от руководства поступит предложение об инструкторской работе или еще какой — соглашусь. Раньше не хотел даже думать о тыловой службе, Светланка просила, а я никак не соглашался. Сам проситься не буду, но если опять предложат, то…

Прошли две недели. Я почти не вставал. Нога здорово болела, вступать было очень больно. Оказалось, кость была задета и рана заживать не спешила. В животе все вроде налаживалось. Боли почти не было, только при нагрузках. Вообще, не все так плохо. Врач говорила, что поправлюсь.

Разговор о будущем состоялся при погрузке на подлодку. Как-то слово за слово, Истомин сам озвучил мою просьбу.

— Серег, я думаю, хватит с тебя, — он тяжело вздохнул и посмотрел мне в глаза.

— Согласен, — я кивнул и отвернулся. Петрович же как будто этого ждал.

— Наконец-то у тебя рассудок появился. Договорим позже, и это…

— Давайте потом поговорим? — прервал я речь командира.

— Хорошо, — не стал злиться Петрович.

Позже, в кубрике, где мы были вдвоем, Истомин добился от меня окончательного ответа и успокоился. Насчет инструкторской работы он не обещал, это будет зависеть от моего состояния, а вот своим помощником он меня видеть очень хотел. И даже больше, он сказал, что такое предложение выдвигал Берия. О, как!

Шли под водой по Северному пути. Милях в трехстах от нашей границы обогнали ленд-лизовский конвой. Так как морякам было запрещено с нами общаться, было очень скучно и я не вылезал из кубрика. Мои новые друзья тоже скучали. Им, естественно, приходилось сидеть практически взаперти.

Придя в Мурманск, наконец вздохнули спокойно.