— То есть это значит, что ты не хочешь брать меня в Европу? Но это было уже делом решенным…

— Ах, Кура, милочка, возможно, однажды мы говорили об этом… точнее сказать, мечтали об этом. Но ты ведь не рассчитывала на это всерьез? Послушай, Кура, у меня у самого еще нет ангажемента…

Родерик с неудовольствием отметил, что вокруг них начали останавливаться танцующие пары. Спор с Курой привлек всеобщее внимание. Вообще-то, он представлял себе все иначе.

— Но я найду ангажемент, — самоуверенно произнесла Кура. — Это не может быть настолько трудно. Ты сам говорил, что я не просто немного талантлива!

Родерик закатил глаза.

— Боже мой, Кура, за последние несколько месяцев «немного» — это слишком сильно сказано. Конечно, у тебя есть талант, вот только… Послушай, в Новой Зеландии ты действительно великолепна, но там… Одни только консерватории в Англии каждый год выпускают дюжины певиц.

— Ты хочешь сказать, что я не лучше, чем дюжины других? Но все эти месяцы… — Кура растерялась.

— У тебя действительно милый голос. В этой труппе, состоящей из скорее… нерадивых певцов… — Среди слушателей разразилась буря, но Родерик не обращал на это внимания. — В этой труппе ты, возможно, несколько выделяешься. Но опера? Правда, малышка, ты заблуждаешься.

Кура стояла одна, как остров, среди возмущенных, кричащих коллег. Если бы она была в состоянии что-либо понимать, то услышала бы, как Сабина и некоторые другие поддерживают ее и хвалят ее голос. Но она была убита словами Родерика. Неужели она так ошиблась в нем? Неужели он так беззастенчиво лгал только затем, чтобы заманить ее в постель? Неужели овации публики ничего не стоили, потому что какие-то третьеклассные певцы-дилетанты насиловали бельканто?

Кура одернула себя. Нет, этого не может быть, этого не должно быть!

— И послушай, Кура, дитя мое, ты еще очень юна, — милосердно прибавил Родерик. — Твой голос еще развивается. Если ты, может быть, для начала…

— Где же? — холодно поинтересовалась Кура. — Здесь нет консерватории.

— Ах, девочка, консерватория… кто об этом говорит? Но в рамках своих ограниченных возможностей ты способна доставлять людям много радости…

— В рамках моих ограниченных возможностей? — Кура словно выплевывала каждое слово. — А что насчет твоих ограниченных возможностей? Думаешь, я глухая? Думаешь, я не заметила, что пиано ты не можешь удержать ни единого звука, который хоть немного выше ля? И что ты слегка изменяешь каждую арию, чтобы великому Родерику Барристеру было легче ее петь?

Люди вокруг смеялись; некоторые даже аплодировали.

— Пожалуй, мои границы несколько шире! — ликовала Кура.

Барристер смиренно пожал плечами.

— Если ты так считаешь. Я не могу помешать тебе попробовать свои силы в Европе. Наверняка тебе хватит денег на билет…

Он очень надеялся, что она не станет пытаться. Шесть недель путешествия с шипящей от злости Курой на одном корабле, скорее всего, должны были превратить его жизнь в ад.

Кура задумалась. Денег, которые она заработала, не хватало. Только на путешествие; и ни пенни больше, чтобы продержаться в Англии первое время, пока найдется ангажемент.

Конечно же, можно попросить денег у Гвинейры. Если она признается, что Родерик не захотел ее брать. Если она согласится с Марамой относительно оценки ее образования. Если покается…

— Я все равно еще буду стоять на сцене, когда ты уже будешь годиться только на то, чтобы таскать реквизит! — выдавила из себя она. — В Англии, во всем мире! — Она отвернулась и бросилась прочь.

— Прекрасно, что ты ему это устроила! — прошептала ей Бригитта.

— Не позволяй себя обмануть! — заметила Сабина и думала добавить еще пару советов, но Кура не захотела ее слушать.

Она вообще никого и ничего больше не хотела слушать. Ей нужно было побыть одной. Она не могла больше видеть Родерика. Точнее говоря, она не хотела его видеть! Впрочем, корабль, отправляющийся в Англию, еще не прибыл даже в Литтелтон; труппа могла просидеть в отеле в Крайстчерче еще не один день.

Ничего не видя из-за навернувшихся на глаза слез, Кура бежала по коридору в свою комнату. Нужно собирать вещи и уходить. Как можно скорее.

На следующий день Кура ни свет ни заря была уже в конюшне, где можно было взять напрокат лошадь, и интересовалась, есть ли свободная. Карета Гвинейры еще стояла здесь; судя по всему, ее бабушка и Марама тоже ночевали в отеле «Уайт Харт», но Кура не хотела опускаться до того, чтобы обсуждать с ними сложившуюся ситуацию. Ночью она приняла решение, что с этого момента займется организацией турне, которое проведет одна, точнее, повторит. Ведь публика любила ее! Наверняка люди обрадуются возможности услышать ее еще раз. А денег ей хватит на то, чтобы взять небольшую повозку, лошадь и напечатать несколько плакатов. Для начала этого должно хватить. С этого времени она будет зарабатывать намного больше, чем до сих пор; она ведь сможет забрать себе всю выручку с концерта.

Владелец конюшни с удовольствием продал ей лошадь и двухколесную одноколку. Карета была с крышей, что имело для Куры значение, но места для багажа оказалось мало. Ей удалось разместить в ней лишь свой чемодан со сценическим гардеробом. Что до лошади, то продавец заверил ее, что это послушное животное. Кура поверила; в конце концов, ей ведь придется управлять повозкой самостоятельно. И получилось у нее на удивление хорошо.

Впрочем, продвигалась она вперед не очень быстро, поскольку маленькую каурую кобылку нельзя было сравнить с кобами Гвинейры. Поначалу это даже успокаивало Куру, потому что она боялась править лошадью. Однако полдня спустя ситуация начала действовать ей на нервы. Она попыталась заставить лошадь бежать быстрее, но безуспешно. Поэтому в первый день Кура, вопреки своим надеждам, не доехала до Рангиоры. В этом маленьком городке ансамбль несколько месяцев назад гастролировал по пути в Бленем, прежде чем отправиться на Северный остров. Но тогда они путешествовали в удобных каретах, запряженных упряжками гораздо более быстрых лошадей, и мили так и летели из-под их копыт. Неторопливая каурая кобылка Куры привезла ее только в Калапой, деревушку, в которой не оказалось даже нормального отеля. Заведение, носившее это гордое название, оказалось грязным борделем. Поэтому Кура ночевала в конюшне, свернувшись калачиком на сиденье своей повозки, чтобы не подцепить блох в сене и соломе. Зато хозяин конюшни помог ей распрячь и запрячь лошадь и даже не стал приставать. Он лишь спросил ее, куда она направляется и кто она такая. Когда Кура ответила, что является певицей, которая устроила гастроли, ей показалось, что такой ответ скорее позабавил хозяина, чем произвел впечатление.

Куре понадобилось три дня, чтобы добраться до Рангиоры. Если так пойдет и дальше, ей придется проводить в дороге целые годы, чтобы только проехать по Южному острову. В последний вечер она уже была в отчаянии, к тому же слегка подрастратилась. Лошадь и повозка оказались дорогими, и она не рассчитывала на такое количество ночевок. Поэтому она уступила просьбам хозяина отеля и развлекла его постояльцев несколькими песнями. На этот раз дом оказался приличным; несмотря на это, Кура считала ниже своего достоинства работать в баре. Здешние слушатели не умели ценить оперные арии; поэтому Кура спела несколько народных песен и мрачно, почти с презрением смотрела на публику, когда мужчины пришли в восторг и начали буянить.