сказать что-то, она наклонилась и глубоко вдохнула. Я же, примерно понимая в чем было дело, подошел ближе и спросил:

— Ты закончила исследовать влияние яда на монстров?

— Почти. — Фересия резко выпрямилась. С того момента, как я впервые натолкнул ее на мысль о создании яда из Манегрии, прошло уже больше недели. Все это время Фересия ежедневно торчала у себя в доме, изучая разные растения и их влияние на монстров. Ночами же она, как и раньше, помогала раненым стражникам, и такая большая нагрузка сказывалась на ее лице явными отметинами: большими синяками под глазами, бледностью и сухостью кожи, потухшим уставшим взглядом.

— Рон, Рудриггер, — позвала Фересия, — скажите, люди заражаются монстрофикацией через яд насекомых, верно? И вместе с этим заражением постепенно у них стирается личность?

— Верно.

Фересия быстро закивала.

— Я поняла. Так происходит потому, что тело начинает медленно отмирать из-за яда, и первыми под удар попадают внутренние органы. Мозг, легкие, печень…

Эти слова заставили меня задуматься. На самом деле, примерно так я и представлял себе действие яда насекомых. Правда, только эти слова заставили меня задуматься о том, какие органы страдают от яда в первую очередь и как это может сказываться на монстрах.

Рудриггер, также задумавшись о чем-то, вслух напряженно спросил:

— Что будет дальше, когда все отомрет?

— Без циркуляции крови в организме ни одна конечность не может двигаться. — Фересия смотрела на свои опустошенные руки и будто бы показывала ими что-то. Она то вытягивала это воображаемое нечто, то опять сжимала, словно это было тесто. — Когда отмирает сердце, тогда тело просто перестает двигаться. Но суть в том, что у монстров этот процесс происходит очень и очень медленно. Яд убивает их мучительно долго, поэтому вместо мгновенной смерти от человек теряет самого себя.

— Противоядие? — настороженно спросил я.

— Остановить омертвение плоти? — Фересия приподняла на меня взгляд и напряженно нахмурилась. — Нет. Это как пытаться восстановить уже разлагающуюся конечность — невозможно. Хотя если у тебя в запасе есть еще Освальдский корень, можно было бы попробовать.

— Нет, и вряд ли будет.

— Вот и все.

Внезапно Рудриггер, положив руку на женское плечо, буквально вынудил Фересию посмотреть ему в глаза. В обычной ситуации его действия могли бы показаться грубыми, но именно в этот раз его выражение лица подсказывало, что он действовал так только от волнения.

— Но почему яд влияет на изменение тела? — спрашивал Рудриггер.

— Это его особенность. Из-за него отключается человеческое сознание. Прямо как при бешенстве.

— Но почему именно с наступлением темноты?

— Естественный жизненный цикл. А почему некоторые птицы засыпают, стоит накрыть их клетку?

Я смотрел на этих двоих со стороны. Мне уже не нужно было ничего говорить, и мысленно я даже радовался тому, что герои сами мыслили в нужном мне направлении.

— И что ты хочешь всем этим сказать? — удивленно спросил Рудриггер, смотря в глаза Фересии.

— Нужно дождаться пока не отомрут внутренние органы всех зараженных. — Девушка уверенно закивала. — Так разные люди заражались в разное время, кто-то из них умрет раньше, кто-то позже. Возможно, придется прождать даже не один год прежде, чем зараза исчезнет сама по себе.

Она посмотрела на меня, будто ожидая увидеть удивление, и я попытался скрыть отведенную мне роль, но, видимо, безуспешно. Девушка от одного только моего выражения сразу недоверчиво сощурилась. Пытаясь хоть как-то выкрутиться из ситуации, я решил поддержать разговор:

— Но монстры не самая большая проблема. Насекомые все равно останутся, а это значит, что пробраться на плодородный континент мы не сможем.

— Здесь ты прав. — Рудриггер наконец-то отпустил женское плечо и отстранился. — Это проблема.

Фересия же, услышав наши слова, недовольно развернулась и хмыкнула.

— Давайте подумаем о земледельчестве после того, как избавимся от монстроподобных тварей!

Мы с Рудриггером удивленно замолчали. Все-таки иногда понять почему женщина возмущалось бывало сложно, но в этот раз я все же смог догадаться о ее истинном желании.

Стоило девушке сделать один широкий шаг прочь, как я громко воскликнул:

— Фересия, ты молодец.

Удивленная особа замерла. Она обернулась и покосилась в мою сторону, будто желая убедиться, что ей не послышалось, а я в ответ лишь улыбнулся. Тогда улыбнулась и Фересия, а после она просто молча ушла.

Рудриггер, стоявший рядом со мной, с усмешкой спросил:

— Ты решил за ней приударить?

— Что? Нет.

— Зря. Ты ей явно понравился.

Я пожал плечами и все-таки отвечать не стал.

«Понравился или нет, это неважно. Мое место не принадлежит этому миру. Я не Айн, и я не Рон…»

Последняя мысль неожиданно показалась странной. Прокрутив ее в голове снова, я все же понял, что именно было не так.

«Нет, я Рон. Но почему это имя сейчас кажется мне таким ненастоящим? Я все время убеждал себя, что это не мое тело, не мой мир, но при всем этом просил называть меня моим настоящим именем, и из-за этого сейчас даже это кажется мне подделкой. Если я не Айн и не Рон, тогда кто я вообще?»

* * *

И вот прошел еще год. Время тянулось неумолимо, нападения монстров продолжались, и только наши силы постепенно иссякали.

— Всем держаться парами! — взмахнув рукой с мечом, я резко развернулся.

Со всех сторон звучали крики, лязг металла, рев монстров. Всего через несколько часов должен был начаться рассвет, но до тех пор единственным светом, который нас окружал, были факелы, развешенные то тут, то там.

Краем глаза заметив мелькнувшую неподалеку от меня тень, я быстро опустил руку с мечом, развернулся, и тотчас заметил рванувшего ко мне монстра. Эта тварь выглядела также безобразно, как и все ее сородичи. Непропорционально длинные конечности, невероятно острые и