Оглядываясь назад, она поняла, как мало друзей было у Тьена. Он презирал коллег, практически не общался с родственниками. Катриона все время твердила себе, что он просто по природе не слишком общителен и вообще очень занят. После школы Тьен так и не обрел близкого друга. В конце концов она стала разделять с ним его одиночество. Одиночество вдвоем – отличная характеристика их брака.

– Полагаю, вы правы, сэр.

Голос Никки, доносившийся из окна, внезапно подскочил до визга. «Нет, нет!»

Он что, о чем-то спорит с дедом? Катриона в тревоге прислушалась.

– Э-э… прошу прощения. – Она вежливо улыбнулась. – Думаю, мне лучше пойти посмотреть, что там происходит. Я сейчас…

Иллиан понимающе кивнул и сделал вид, что поглощен созерцанием сада.

Катриона вошла на кухню и медленно, давая глазам постепенно привыкнуть к полумраку, двинулась через гостиную в кабинет. И удивленно застыла в дверях.

Голос, который она слышала, принадлежал не дяде Фортицу, а Алексу Формонкрифу.

Никки вжался в огромное кресло дяди. Формонкриф нависал над ним, упираясь руками в подлокотники.

– Возвращаясь к повязкам на запястьях, которые ты видел у лорда Форкосигана на следующий день после убийства твоего отца, – настойчиво говорил Формонкриф. – Какого рода это были повязки? Какого размера?

– Без понятия, – затравленно пожал плечами Никки. – Просто повязки.

– Какие раны под ними скрывались?

– Без понятия.

– Ну, разрезы? Ожоги, как от плазмотрона? Ты не помнишь, не видел их позже?

Никки снова пожал плечами:

– Без понятия. Кажется, неровные, вокруг всего запястья. У него до сих пор остались красные следы. – Голосок Никки звенел – казалось, он вот-вот расплачется.

На лице Формонкрифа мелькнуло хищное любопытство.

– А я и не заметил. Он весьма предусмотрительно носит одежду с длинным рукавом. И это в разгар лета, ха! А были ли у него другие повреждения? На лице, например? Синяки, ссадины, подбитый глаз?

– Без понятия…

– Ты уверен?

– Лейтенант Формонкриф! – решительно вмешалась Катриона. Формонкриф резко выпрямился и повернулся к ней. Никки уставился на мать с явным облегчением. – Что вы делаете?!

– А! Катриона… Госпожа Форсуассон, я пришел повидаться с вами. – Он неуверенно обвел рукой заставленный книгами кабинет.

– Тогда почему не вышли ко мне в сад?

– Я воспользовался случаем поговорить с Никки и очень рад, что это сделал.

– Мама, – заикаясь, проговорил с кресла Никки, – он сказал, что лорд Форкосиган убил па!

– Что?! – У Катрионы пресеклось дыхание. Она в ужасе смотрела на Формонкрифа.

Формонкриф беспомощно развел руками:

– Секрет больше не секрет. Правда уже известна.

– Какая правда? Кому известна?

– Об этом шепчутся по всему городу, но никто не осмеливается – или не желает – ничего предпринимать. Все они трусы и сплетники. Однако картинка становится все яснее! Двое мужчин уезжают в комаррскую пустыню, а возвращается только один, причем с довольно странными ранами – как выяснилось. Вот уж действительно неполадка с респиратором. Но я мгновенно понял, что вы понятия не имели об этом коварном замысле, пока Форкосиган не утратил осторожности и не сделал вам предложение. Неудивительно, что вы убежали в слезах.

Катриона попыталась что-то сказать – и не смогла. Волной обрушились кошмарные воспоминания. То, в чем ты его обвиняешь, физически невозможно, Алекс. Я знаю. Это я нашла их обоих там, в пустыне, и живого, и мертвого. В голове мгновенно пронеслись все предостережения. Дело под грифом «секретно»! От подробностей смерти Тьена до лиц и предметов, о которых нельзя упоминать, – всего один шаг!

– Все было совсем не так, – сказала она наконец куда менее уверенно, чем хотела бы.

– Готов поспорить, Форкосигана никто не допрашивал с суперпентоталом. Я прав?

– Он бывший офицер СБ. Сомневаюсь, что к нему можно применять суперпентотал.

– Как удачно, – язвительно улыбнулся Формонкриф.

– С суперпентоталом допрашивали меня.

– И очистили от всяких подозрений в соучастии! Я в этом никогда не сомневался!

– Соучастии… в чем? – Слова застревали в горле. Неловкие подробности допроса под воздействием сыворотки правды, который ей пришлось пережить на Комарре после гибели Тьена, галопом пронеслись в мозгу. Формонкриф припозднился со своими гнусными обвинениями. Тело Тьена еще не успело остыть, как Имперская безопасность уже проиграла этот сценарий.

– Да, мне задали все вопросы, которые грамотный следователь должен задавать ближайшим родственникам человека, погибшего при загадочных обстоятельствах. – И даже больше. – И что?

– Загадочные обстоятельства. Да, вы еще тогда что-то заподозрили! Я так и знал! – Он отмахнулся от ее попытки исправить неверно подобранного слова «загадочных» на «случайных». – Поверьте, я отлично понимаю стоящую перед вами чудовищную дилемму. Вы не осмеливаетесь обвинить всемогущего Форкосигана, мутантишку-лорда! – гневно сверкнул глазами Формонкриф. – Одному Богу известно, какие неприятности он способен обрушить на вашу голову! Но, Катриона, у меня тоже есть могущественные родственники! Я пришел предложить вам – и Никки – мою защиту. Примите мою руку, доверьтесь мне, – он потянулся к ней, раскрыв объятия, – и клянусь, вместе мы сделаем так, чтобы этому маленькому монстру воздали по заслугам!

Катриона ловила ртом воздух, начисто утратив дар речи, и судорожно искала взглядом любое оружие. Единственный подходящий предмет – каминная кочерга, только вот что лучше: грохнуть лейтенанта по башке или врезать ему по заднице?

Никки наконец заплакал, судорожно всхлипывая, а Формонкриф стоял между ними. Катриона попыталась обойти его. Формонкриф, неверно истолковав ее движение, мужественно раскрыл объятия – и тут же обиженно взвыл, получив со всего размаху по носу ребром ладони.

– Уй! – взвыл он. Удар не проломил переносицу и не убил негодяя на месте, как писали в книгах, но по крайней мере нос Формонкрифа мгновенно распух и из него ручьем потекла кровь. Прежде чем она успела собраться с силами и двинуть его еще разок, Алекс успел перехватить ее руки. Она отчаянно пыталась вырваться, но он держал крепко.

– Отпусти меня, кретин безмозглый! – завизжала Катриона, едва не срывая голос.

Формонкриф ошарашенно уставился на нее. И как раз в то мгновение, когда Катриона уже собралась с духом, чтобы проверить, насколько хорош удар коленом в пах, от дверей раздался опасно сухой голос Иллиана:

– Леди просила вас отпустить ее, лейтенант. Она не должна просить дважды. Даже один раз не должна просить.

Формонкриф оглянулся, широко раскрыл глаза и поспешно выпустил Катриону. Пальцы его слегка подрагивали, словно он хотел стряхнуть с себя вину. Заговорить ему удалось лишь с третьей попытки.