– Так это она? – Следователь еще раз показал Алле снимок.

– Да, кажется, – кивнула та. – Присягу давать не хотелось бы, но так, в личной беседе, могу подтвердить.

Однако следователь огорчил ее, сообщив, что показания придется дать в более официальной обстановке и подписать.

– Бояться вам нечего, женщина эта уже ни для кого не опасна. – Он попросил у Аллы паспорт и записал ее домашний адрес и телефон. – И пожалуйста, дайте координаты этой вашей бухгалтерши.

Идет?

Он заметно повеселел, зато Алла поникла. Она вздохнула, но отпираться не стала и согласилась дать официальные показания, как только ее об этом попросят.

Диану отыскали в тот же день, ближе к вечеру.

Она рассмотрела предложенные снимки и неуверенно сказала, что сходство есть, однако ей кажется, что женщина была другая. Следователь занервничал – что они в самом деле?! Сговорились, что ли?

– Вы же профессионал, – любезно сказал он Диане, жгучей даме лет сорока пяти. – Сами сказали, что давно работаете в парикмахерской сфере.

Должны разбираться во внешности, знать, как ее меняют. Верно? Так укажите конкретно – что в этой женщине не так? Прическа? Одежда? Или еще что-то более важное?

Диана долго мучилась, разглядывая снимки, но в конце концов заявила примерно то же, что и Матвеев: дама на снимках выглядит свежее, намного моложе и привлекательнее, чем в жизни. Та, которая спускалась по лестнице, показалась ей то ли пьяной, то ли больной… И уж конечно, не такой молодой.

– Я не обратила внимания, была она накрашена или нет… В подъезде не такой уж яркий свет, а время было позднее, и я так устала, что глаза просто не смотрели, – задумчиво протянула Диана. – Конечно, косметикой и переменой прически можно многого достичь… И все-таки не знаю, та женщина это или нет. Чересчур много перемен. И стиль одежды другой, и прическа, словом – все, все…

Она тоже запомнила, как была одета дама, спускавшаяся по лестнице. Описала ее пальто, грубые ботинки, гладкую прическу, бежевый, крупной вязки шарф… И этот мимолетный взгляд – одновременно равнодушный и настороженный, который дама бросила на них, когда они с Аллой посмотрели в ее сторону.

– Нет, она была трезвая, – решительно сказала Диана. – Просто шла как-то странно. Может, из-за пальто. Оно было очень узкое.

– У нее было что-нибудь в руках?

Диана попыталась вспомнить, но в конце концов смогла утверждать одно – ничего крупногабаритного дама с собой не несла. Если что и было, то обычная дамская сумка на плече или в руке.

Следователь и сам обратил внимание на некоторые странности в этих показаниях. Если бы он выслушал одного Матвеева, то просто решил бы, что парень крутит. Но эти новые свидетельницы – настоящий подарок судьбы. И у них-то не было никаких причин выкручиваться, он же не налоговый инспектор. Если допустить, что они видели в час ночи спускающуюся Васильковскую, то она, конечно, очень изменилась за три с половиной часа, со времени своего прошлого визита. Ведь Валентина Георгиевна описывала элегантную женщину в собольей шубке, накрашенную, ухоженную, с другой прической, в другой обуви. А в час ночи Васильковская выглядела куда более невзрачно. Зачем она переоделась и стерла косметику? Чтобы ее не опознали? Чтобы Екатерина Корзухина не узнала ее, поглядев в глазок, и снова впустила в квартиру?

И почему Васильковская, если уж пошла на кражу картин, три часа раздумывала, прежде чем вернуться замести следы? Ведь за это время Корзухина успела пожаловаться соседке и описать внешность воровки. А ведь она могла бы и милицию вызвать!

И уже ближе к ночи следователю положили на стол результаты вскрытия. Васильковская скончалась от тяжелого сердечного приступа, вызванного приемом дигиталиса – мощного сердечного лекарства.

– То же, что у Корзухиных. – Эксперт достал заключения их вскрытия. – Только у них доза была меньше. Правда, оба были крайне истощены, им хватило и этого. А сама Васильковская приняла лошадиную порцию.

На другой день, с утра, следователь вызвал Сашу.

Та сразу опознала снимки, подтвердила, что это Лариса Николаевна, спросила, не арестована ли она.

Девушка не знала, что женщина уже мертва, а следователь не стал ей этого сообщать.

– Вы говорите, что шестнадцатого звонили этой женщине? О чем вы говорили?

Когда Саша в прошлый раз дала показания, она в основном рассказывала про свои поиски Корзухина, про Юлию Борисовну и картины. Упомянула также про то, что муж Ларисы пытался ее шантажировать и просил никому не рассказывать о роли жены во всей этой истории. Свой звонок Ларисе она не утаила, но рассказала о нем скупо.

– Да, я позвонила, потому что хотела проверить – ее это телефон или нет, – пояснила девушка.

– И вы говорили лично с ней?

– Да. Я не смогла просто повесить трубку, хотя надо было… – Саша замялась. – Она пыталась меня убедить, что ни в чем не виновата. Призналась, что украла картину, но что не убивала! А насчет кражи сказала, что у нее не было другого выхода. Картина была очень ей нужна, а Катя ни за что не продавала. Лариса Николаевна упомянула про какие-то особые обстоятельства…

– Какие же? Она не объяснила?

– Она сказала, что ей очень хочется объяснить.

Или она только прикидывалась, заманивала меня.

Саша рассказала, что Лариса назначила ей встречу в кафе, в центре, но когда она собиралась, позвонила Юлия Борисовна. Что было дальше, следователю известно. Следователь записал название кафе и пообещал проверить, ждала ли ее Лариса Николаевна. Саша взглянула на него и решилась:

– Я бы сразу вам позвонила. Но все-таки решила пойти на встречу с ней. Она обещала привести самого Корзухина. Сказала, что он подтвердит ее невиновность.

– А он что-то про это знает?

– Наверное… Я знаю, что когда-то, очень давно, у них был роман. Первая любовь. Потом Иван ушел в армию, а девушка его не дождалась, вышла замуж. Кажется, так. У меня был ее портрет той поры, но Денис Григорьевич выманил его у меня.

Портрет и сейчас должен быть у него.

«Что-то я не видел там никакого портрета», – нахмурился следователь. Он видел, что Саша искренне желает помочь, но она вызывала у него некоторые подозрения. Почему Васильковская обратилась именно к ней, выбрав ее из множества практикующих реставраторов? Саша не знала этого. Почему Саша сразу не поставила его в известность, что одна из картин Корзухина сдана ей на реставрацию? Ведь об этом зашла речь при первой же их встрече, в тот день, когда убили Катину тетку. Тем не менее следователь ни разу ее в этом не упрекнул. Саша достаточно подробно описала, как она была связана грабительским договором и запугана Денисом. Кроме того, показания Саши не противоречили предыдущим показаниям, так что за это ее нельзя привлечь к ответственности. Она просто кое о чем забывала упомянуть, а теперь вносила полную ясность. Следователь подписал ей пропуск.