Лица брата и сестры стали напряженными. Не хватало еще этого в Смоленске, когда почти вся дружина в отъезде и, случись что, некому будет усмирить смутьянов. К тому же охраной города ведал сейчас тот же Михолап, если что не по нему, мог первым начать бесчинства. Впрочем, нет. Воевода мудр, он любит Смоленск, все, что ему нужно, это чтобы кто-то вмешался и повлиял на Некраса. Но и Асмунд, и Светорада понимали, что они не в состоянии усмирить такого влиятельного и сильного человека, как Некрас.

Видя, что Асмунд молчит, воевода продолжал заступаться за дочь, убеждая в ее невиновности. Ведь если Олеся и покидала дом в отсутствие мужа, то лишь под присмотром родни, а ночевала вне дома, только когда гостила у своего отца, в его городском тереме.

– Постой, воевода, – остановил его Асмунд. – Ты последнее время все в разъездах или на заборолах службу несешь непрерывно. Так отчего же Олеся находилась в твоем доме? Разве жена и рачительная хозяйка не должна быть постоянно под мужниным кровом?

Михолап чуть насупился. Он был короткошеим от природы, да еще и с гривой длинных седых волос, а сейчас его голова еще больше ушла в плечи.

– Олеся – вольная женщина и может бывать, где пожелает, – таково мое слово. Если Олеся и проводила время под родительским кровом, это еще не повод, чтобы родичи Некраса возводили на нее поклеп, а сам он поколачивал мою дочь из-за дурной ревности. Конечно, он ей муж перед богами и людьми и волхвы обсыпали их зерном перед изваянием Рода, но если какой-то зазнавшийся купец будет изводить жестоко Олесю, мою плоть и кровь, то я к тем же волхвам пойду за советом и помощью, только бы спасти дитя свое родимое.

Светорада задержала дыхание. Неужели и преданный Михолап готов пойти на сговор с волхвами, которые, как уже известно, не в ладу с княжеской семьей? Или, возможно, ему что-то известно про Олесю, раз так выгораживает ее, что и к служителям готов пойти? И Светорада спросила: сама ли Олеся упросила родителя прийти в княжеский терем и бить челом? Известно ли о том Некрасу? Ведь пока он муж и господин Олеси, только он должен заниматься делами своего семейства.

Асмунд посмотрел на сестру с легким удивлением. И это глупышка Светорада? Порой она бывает разумна и знает покон даже лучше его.

Михолап еще больше насупился. Лицо его заметно покраснело.

– Свое дите в обиду не дам! – произнес он медленно, и с силой. – А после того как Некрас опять обидел Олесю и она пришла ко мне, я сам отправил ее в свою усадьбу Березовое, велев схорониться там, пока ее разногласия с мужем не будут улажены не миром, так судом, не судом, так разрывом! И порази меня Перун, если я отступлюсь!

Брат с сестрой опять переглянулись, гадая, чем может обернуться эта на первый взгляд обычная семейная ссора для мирного Смоленска. Асмунд глубоко вздохнул:

– Будь по-твоему, воевода Михолап! Я готов рассудить твое дело. Но сделать это обязан по Правде, а не по своей воле. Конечно, Некраса следует осудить за рукоприкладство, но и он должен сказать свое слово. Так что к завтрашнему обеду вам с ним надо выставить как видоков, так и послухов,[114]а мы решим, как дальше будут жить Некрас и твоя дочь, – вместе и в ладу или же тебе придется подыскать для оставленной жены нового мужа. Только учти, Некрас не таков, чтобы легко отступиться от нее. Да и для твоего рода будет выгоднее, чтобы Олеся осталась в семье мужа. Позор разорванного замужества никого не красит, к тому же Некрас слишком жаден, чтобы вернуть приданое Олеси. Так что подумай еще раз. А еще лучше поговори с дочерью. Где она сейчас?

Впервые за все время Михолап будто смутился. Стал что-то говорить: дескать, Олеся сейчас живет в Березовом, в нескольких верстах от Смоленска, она слишком напугана и останется там до самого суда, а может, и на судилище не явится. Ибо… Тут Михолап вздохнул. Для Олеси, как она призналась, лучше все-таки расстаться с Некрасом да выйти замуж за кого-нибудь другого. Пусть она и нарушит законы Рода о семье, но ей, видимо, уже кто-то приглянулся, раз она так хочет порвать с мужем.

Когда воевода удалился, Асмунд негромко сказал сестре:

– Забодай меня комар, если у нашей певуньи Олеси рыльце не в пушку. Не зря ведь она не боится разрыва, может, и приглядела уже кого на место Некраса. Но если на судебном разбирательстве кто-нибудь из видоков или послухов сошлется на это… Михолап идет на поводу у любимой дочери, не понимая того, что по Правде не Олеся может освободиться, а Некрас свою правоту доказать. Как тогда все обернется для Олеси, когда ее, опозоренную, вернут в дом супруга? И что в таком случае предпримет Михолап, чтобы спасти дочь? Даже если сможем убедить суд, что Олеся чиста, а Некрас возвел на нее напраслину и посмел наказывать женщину благородного рода. После этого Олеся может идти к служителям Рода, чтобы освободили ее от семейных уз, однако все равно родичам Некраса будет нанесено оскорбление, они затаят обиду, а потом и расквитаться захотят.

Асмунд глубоко задумался, затем повернулся к сестре:

– Рада, милая моя, не любо ли тебе было бы в такую жару прокатиться на ладье Днепром?

Княжна только захлопала длинными ресницами.

– Если эта мысль мне и по сердцу, то ведь все равно в Триглавов день девицы обычно по домам сидят.

Асмунд махнул рукой.

– Ну не змея же трехголового ты опасаешься? Да и сговоренная ты невеста, а змею только свободных девственниц отдавали. Тьфу, о чем это я. Так и кощуны скоро начну сказывать, словно боян. Но если рассудить здраво, то тебе, Рада, и впрямь было бы неплохо прокатиться на ладье до Березового. Навестила бы там Олесю-певунью, подружку свою, а может, и уговорила бы выбросить из головы мысль уйти от Некраса. Объяснила бы, что к чему, глядишь, и певунья наша поняла бы, что дело тут куда сложнее и даже отец ей не большой помощник. Только его и себя подведет. Ну же, умница моя сестрица, подсоби, пока дело до разбирательства не дошло.

Светорада, польщенная тем, что ее мудрый брат готов доверить ей такое дело (да еще и разумницей назвал!), заулыбалась и дала согласие. Это все-таки лучше, чем в тереме от скуки изнывать. Поэтому, послав гонца поднять парус на ладье, она быстро собралась и, взяв с собой несколько людей, отправилась на пристань.

Река красиво блестела в этот предзакатный час. Княжна стояла на носу ладьи, около вырезанной на штевне головы птицы, и смотрела на берега. Вскоре она увидела поросший березами склон, а там и раскрашенные кровли Березового с высоко поднятыми на шестах медными петушками.

Но Олеси в усадьбе не оказалось. Управляющий тиун только разводил руками, говоря, что купчиха Олеся еще вчера ушла по своим делам, не велев ее искать. И если княжна хочет дождаться ее, то пусть располагается, пусть отдохнет, пока дочь воеводы появится. Должна уже прийти. Зато уж как Олеся обрадуется, застав княжну! Не будет знать, где усадить, не будет знать, чем угостить, пылинки станет сдувать.