советскими заключенными. В 1956 г. амнистирован. К нему разрешили приехать жене, дали квартиру. Разрешили под контролем КГБ заниматься литературой, путешествовать по СССР.

Шульгина тоже активно использовали для исторических фальсификаций, в частности, о так называемом «отречении» царя. После освобождения он написал книги «Письма к русским эмигрантам» со славословиями Хрущеву, «Опыт Ленина», «Годы», «Мистика», ряд статей, (в том числе «Бейлисиаду», опровергая ритуальное убийство в давнем деле Бейлиса и вообще подобную практику у иудеев).

Что же мы видим? До сих пор любая информация о цареубийство в СССР (как и события «отречения» Николая II) всячески затиралась. Следователь Н.А. Соколов был убит, материалы его расследования похищались, искажались при посмертной публикации. Однако в начале 1960-х группа высокопоставленных деятелей в партийном руководстве начала вдруг… нет, не восстанавливать истинную картину. А строить другую, ложную. Но зачем? Ведь материалы, сфабрикованные ими, все равно оставались строжайшей тайной! В итоге получается: некие силы предвидели время, когда они откроются и окажутся востребованы. Но… такая ситуация могла наступить лишь в одном случае. Крушения коммунистической системы, падения СССР.

Глава 35. Похмелье

На XXII съезде, когда Сталина облили новыми потоками грязи и вынесли из мавзолея, было принято постановление, что теперь-то «партия сказала народу всю правду о злоупотреблениях власти в период культа личности». Подразумевалось, что достигнут предел, и углубления процесса не будет. Но это получалось нелогично. Вроде как осеклись на полуслове. Люди пытались домысливать самостоятельно и… видели при Хрущеве те же негативные явления, которые были при Сталине, а то и похлеще.

Что касается «культа личности», то современные исследователи по старым подшивкам газет и журналов подсчитали: имя Хрущева, его фотографии, славословия в его адрес публиковались в 7 раз чаще, чем Сталина в его время. Генерал Григоренко, преподававший в академии им. Фрунзе, выступил на партийной конференции Ленинского района, поставив вопрос: «все ли делается, чтобы культ личности не повторился?» Призвал бороться против «нарушения ленинских принципов и норм», за «демократизацию», «ответственность перед избирателями». Но Григоренко разнесли вдрызг, выгнали с конференции. Он обиделся, написал открытое письмо с критикой Хрущева. За это его выгнали из академии, услали на Дальний Восток. Он закусил удила, с сыновьями и несколькими друзьями создал подпольный «Союз за возрождение ленинизма», занялся распространением листовок.

Но основная часть диссидентов выходила из творческой интеллигенции. Поэты, писатели, режиссеры, художники в разгар «оттепели» воодушевились, что теперь «все можно». Именитых деятелей культуры Хрущев и его идеологи благополучно прикармливали, но их официозное творчество становилось скучным и неинтересным. Неофициальными «кумирами» становились другие. Юз (Иосиф) Алешковский при Сталине отсидел 4 года вовсе не за политику, а за уголовное преступление. Но теперь выглядел заслуженным «антисталинистом», в устной передаче распространялись его «лагерные» стихи и песни, первые в России матерные произведения.

Иосиф Бродский был «трудным» подростком. Бросил школу, менял работу, бродяжничал. Был очень талантливым поэтом, но на любительских вечерах в Ленинграде вошел в конфликт с руководством. Со своим другом Шахматовым ударился в авантюры. Пытались передать случайному американцу антисоветскую рукопись еще одного знакомого, Уманского. Задумали угнать самолет и улететь за границу. На такой шаг не решились, но Шахматова арестовали за незаконное хранение оружия, и он сдал товарища — и с рукописью, и с самолетом. КГБ арестовал Бродского, ограничился предупреждением, через 2 дня выпустил. Но и он приобрел ореол «политика».

Впрочем, оппозиционные таланты выдвигались не случайным образом. Были деятели, отмечавшие и продвигавшие их. Одним из них являлся Самуил Маршак. Он известен только в качестве популярного детского писателя. Хотя в молодости он был близок с Горьким, а его творчество было горячей пропагандой сионизма (сборники «Сиониды», «Палестина» и др.). Он и вращался в кругах сионистов, ездил в Иерусалим, образование получил в Англии. Только в 1920 г. в Краснодаре вынужденно переключился на работу в детских учреждениях и пошел по этой стезе. Она оказалась благодатной, Маршак являлся членом правления Союза писателей, лауреатом четырех Сталинских и Ленинской премий.

Но «Школа Маршака» стала своеобразным клубом, из которого выходили видные диссиденты. И не только диссиденты. Упоминавшийся Владимир Познер тоже прошел «Школу Маршака», был его личным секретарем — а от него попал в престижные АПН и журнал «USSR». Именно Маршак стал «первооткрывателем» Солженицына, добился публикации в «Новом мире» повести «Один день Ивана Денисовича» — дальше рекламу писателю обеспечил сам Хрущев. Счел сподвижником в борьбе с мертвым Сталиным.

Еще одним организатором литературной оппозиции стал сотрудник газеты «Московский комсомолец» Александр Гинзбург. Он положил начало «самиздату». Принялся собирать произведения поэтов, не попадавших в печать, выпускать и распространять среди знакомых альманах «Синтаксис». В каждом номере — 10 авторов, по 5 стихотворений. В 1960 г. Гинзбурга арестовали, перелопатили скопившиеся у него бумаги, но ничего антисоветского не нашли. Надо было все же наказать для острастки, и докопались, что он когда-то сдал за своего товарища экзамен в вечерней школе. Дали 2 года за подделку документов. Однако у Гинзбурга сразу нашлись последователи. Юрий Галансков начал выпускать самиздатовский сборник «Феникс» — и он уже был связан с заграничными центрами НТС, его сборник перепечатывал в Германии журнал «Грани».

А работой по поиску и популяризации оппозиционных талантов занялся журналист Владимир Исаакович Соловьев. Он неким загадочным образом приобрел влияние в литературной среде. Писал он действительно хорошо, с 15 лет публиковался в ленинградской молодежной газете «Смена». Но в 18 лет, не имея высшего образования, занял в «Смене» место редактора отдела культуры и искусства. В отличие от Гинзбурга, он не издавал подпольных сборников. Но статьи Соловьева и его супруги Елены Клепиковой стали публиковать другие ленинградские и центральные газеты и журналы вплоть до «Комсомольской правды», «Известий», «Правды». Таким образом, пара журналистов давала «путевки в жизнь» оппозиционному художнику Шемякину, Бродскому, Довлатову, Фазилю Искандеру, Евтушенко, Войновичу, Слуцкому, Окуджаве, Юзу Алешковскому, Битову, Ахмадуллиной, Тарковскому и др.

Хрущеву разыгравшееся вольнодумство сильно не нравилось. Прорвалось это 1 декабря 1962 г. на большой выставке в Манеже, посвященной 30-летию Московского отделения Союза художников СССР. Никита Сергеевич посетил ее с Сусловым и Шелепиным. Одним из разделов была экспозиция авангардистов из студии «Новая реальность». Такого искусства Хрущев не понимал. Обматерил картины, негодовал: «Все это не нужно советскому народу… Запретить! Все запретить!» Вопрошал художников: «Вы что — мужики или педерасты проклятые?» (накануне Хрущеву доложили о разоблачении группы гомосексуалистов в издательстве «Искусство»).

На следующий день вышла разгромная статья в «Правде», Никита Сергеевич потребовал исключить всех участников экспозиции авангардистов из партии и Союза художников. Он промахнулся. Никто из них не состоял в КПСС, и почти никто не состоял в Союзе художников. Но сам Хрущев осрамился перед всем миром. В западной прессе запустили сплетню, как он рвал и топтал ногами картины (чего не было). В среде интеллигенции над ним начали смеяться. Он и дальше пробовал подтягивать гайки теми же методами.