встряски. Церковь согласилась с требованием не принимать в монастыри лиц младше 30 лет. Разгул богоборцев на местах Карпов сдерживал. Рассылал инструкции, что постановление Совнаркома от 1944 г. запрещает закрывать храмы без согласия Совета по делам РПЦ. Указывал, что ликвидировать нужно лишь те приходы, «где длительное время нет служб, и в общинах осталось незначительное число верующих», что «эту работу нельзя проводить компанейски, путем административного нажима». Осуждал рейды «по выявлению детей и молодежи в церквях», «практику местных органов по проведению собраний трудящихся о закрытии церквей».

И Карпов, и Патриарх пытались добиться личной аудиенции у Хрущева, но безуспешно. Конечно же, такой председатель Совета по делам РПЦ совершенно не годился для новых задач. 13 января 1960 г. вышло еще одно постановление ЦК, «О мерах по нарушению духовенством советского законодательства о культах» — под законодательством понимался старый ленинский декрет «Об отделении школы от церкви и церкви от государства». А о Карпове вспомнили, что раньше он служил в НКВД. Значит, так или иначе причастен к «репрессиям». Комиссия партийного контроля поставила вопрос о его исключении из партии «за нарушения социалистической законности». Преступлений-то не нашли, ограничились строгим выговором, но от должности председателя Совета по делам РПЦ отстранили.

Вместо него был назначен Владимир Куроедов. Он к Церкви никогда не имел отношения. Был профессиональным партийным аппаратчиком, дослужился до секретаря Свердловского обкома КПСС по пропаганде и агитации. То есть, был прямым подчиненным Суслова и Ильичева. Но стоит отметить еще один аспект. К органам госбезопасности Куроедов тоже никогда не имел отношения. Но на новом посту ему с ходу было присвоено звание полковника КГБ! Председатель КГБ Шелепин сумел оценить, какие возможности открывает контроль над Церковью, и не желал упускать его. Так что Куроедов получил «двойное» подчинение.

Дальше они вместе с Шелепиным повели подкоп под самого авторитетного архиерея, митрополита Николая (Ярушевича). Патриарху Алексию I исполнилось уже 85 лет, он был болен. Владыка Николай выглядел самым вероятным его преемником. Но он твердо отстаивал устои православной Веры. С началом гонений пытался противостоять атеистической пропаганде в своих проповедях в столичном Преображенском соборе. В газетах «научно обосновывалось», что крещение детей вредно для здоровья, а митрополит открыто опровергал ложь. Рассказывал, что академик Павлов, которого он знал лично, был глубоко верующим православным человеком.

В феврале 1960 г. Патриарх выступил на Конференции советской общественности по разоружению. Говорил: «Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные выпады против него предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что врата ада не одолеют ее (Мф. 16: 18)».

Столь смелое выступление партийное начальство сочло вопиющей дерзостью, открытым вызовом. Автором речи, по одной версии, был владыка Николай. По другой, он взял на себя авторство, спасая Патриарха. В апреле Шелепин и Куроедов подали в ЦК записку. Ссылаясь на агентурные источники КГБ, настаивали на отстранении митрополита Николая от всех постов. «КГБ считал бы целесообразным на должность председателя Отдела внешних церковных связей назначить архимандрита Никодима Ротова», выдвинуть его в качестве церковного представителя во Всемирный совет мира и Советский комитет защиты мира. А на пост митрополита Крутицкого и Коломенского, второй по значению в Патриархии, вместо святителя Николая перевести из Ленинграда митрополита Питирима (Свиридова) — слабого, податливого. На случай замены Патриарха его кандидатура казалась куда более подходящей, чем Николай (Ярушевич).

На Патриарха нажали. Он пробовал смягчить, отложить решение вопроса, но Куроедов насел на него, что выполнять нужно немедленно. В Церкви спровоцировали бурную критику «недостатков» в работе владыки Николая, и его заставили подать прошение об уходе на покой по состоянию здоровья. Отдел внешних сношений возглавил Никодим Ротов, получил сан епископа. Его же назначили руководить Издательским отделом Патриархии вместо Ярушевича.

Митрополит Николай лишился права совершать публичные богослужения, служил дома. В ноябре 1961 г., на праздник Казанской иконы Божьей Матери, его навестили друзья. Отметили, что он был бодрым, радостным. Сказал: «Вы знаете, не бойтесь! Эти времена пройдут! Как в ураган, когда он бушует в море, кажется, что того и гляди, потонет корабль! Но Господь милует, ураган стихает, буря успокаивается. И наступают более светлые времена…» Вскоре его положили в больницу с приступом стенокардии. Состояние нормализовалось, но его почему-то не выписывали. А 13 декабря появилась незнакомая медсестра, сделала укол, якобы прописанный ему, и святитель Николай преставился. Очевидно, принял Мученический венец. После этого снесли и его дом, и Преображенский храм, где он служил.

А в Патриархии при стареньком Алексии и таком же дряхлом Питириме стал заправлять Ротов. Ему постарались придать исключительные заслуги перед Церковью, произвели в «спасители» Святого Афона. В Греции в это время власть захватила хунта, «черные полковники». Они вроде бы задумали проложить на Афон скоростное шоссе, тем самым уничтожив заповедный очаг Православия. Но Ротов летал в Грецию, лично вел переговоры с предводителями хунты и отговорил их. История представляется крайне сомнительной. Полковники, пусть и «черные», были православными греками, наживать конфликт с духовенством и населением им было совершенно ни к чему. Да и строительство скоростного шоссе на Афонскую гору выглядит бессмысленным с практической точки зрения. Все говорит о том, что это был лишь информационный вброс, специально для утверждения авторитета Ротова в православном мире.

А на атаки безбожников он реагировал совсем иначе, чем владыка Николай. Взялся учить, что атеизм бывает двух сортов — буржуазный и коммунистический. Буржуазный возникает «на почве праздной и развращенной жизни имущих классов», он «кощунственный, аморальный» и является смертным грехом. Но «Моральный кодекс строителя коммунизма», принятый на XXII съезде партии, вобрал в себя многие христианские положения. Значит, коммунистический атеизм заслуживает всяческой поддержки со стороны Церкви.

Со своей стороны и власть поддерживала Никодима. Он развернулся в полную силу. 30 марта по его докладу Синод принял решение о вступлении во Всемирный совет церквей. 18 июля был созван Архиерейский собор. Причем тайно, митрополитов и епископов не извещали о нем. Просто вызвали на день памяти Св. Сергия Радонежского на торжества в Троице-Сергиеву лавру. А уже там внезапно объявили: будет Собор. На нем утвердили решение о вступлении в ВСЦ и приняли еще одно новшество, продиктованное Куроедовым. Отныне в храмах роль настоятелей ограничивалась только богослужениями. А все хозяйственные и финансовые дела передавались пастве — приходскому совету и старосте. Собор вынудили одобрить такое изменение, совершенно неканоническое.

18 ноября на ассамблею ВСЦ в Нью-Дели прибыла делегация Московской Патриархии во главе с Ротовым, и осуществилось принятие Русской Церкви в еретическую международную организацию. Вместе с ней в ВСЦ вступили Православные