И владыка Индии — были времена —

Мне из уважения подарил слона.

«Зачем мне слон?» — спросил я иноверца,

А он сказал: «В слоне большое сердце…»

Слон мне сделал реверанс, а я ему — поклон,

Речь моя была незлой и тихой,

Потому что этот самый белый слон

Был к тому же белою слонихой.

На «владыку Индии» не отвлекаемся — идем к сути. Речь о дружбе. А может быть, и о любви: в таком случае слона можно считать слонихой. Важно, говоря словами совсем другой песни, что «нас было двое». С контакта двух людей, диалога двух личностей начинается зарождение общих ценностей, выработка всечеловеческого идеала. Могут ли хотя бы два человека понять друг друга? Кажется, могут:

Я прекрасно выглядел, сидя на слоне,

Ездил я по Индии — сказочной стране,

Ах, где мы только вместе не скитались!

И в тесноте отлично уживались.

И бывало, шли мы петь под чей-нибудь балкон,

Дамы так и прыгали из спален…

Надо вам сказать, что этот белый слон

Был необычайно музыкален.

Но идиллическая ситуация в мире Высоцкого не может длиться долго. Гармоничные отношения неизбежно прерываются:

Карту мира видели вы наверняка —

Знаете, что в Индии тоже есть река.

Мой слон и я питались соком манго,

И как-то потерялись в дебрях Ганга.

Что же это — разлука, разрыв? А может быть, измена?

Я метался по реке, забыв еду и сон,

Безвозвратно потерял здоровье…

А потом сказали мне: «Твой белый слон

Встретил стадо белое слоновье…»

Что же это за стадо такое, что ради него слон оставил своего хозяина и развеселую жизнь вдвоем? Вспомним: сначала наш белый слон входил в состав серого стада, где был чужаком. По сравнению с этой вынужденной жизнью в «коллективе» его союз с рассказчиком был несравненно свободнее и плодотворнее. Но так уж устроен человек, что лучшее для него — враг хорошего, что он продолжает искать добра, как говорится, «от добра». Белый слон узнал, что он не один такой, что существует, оказывается, «белое стадо», объединенное не по стадному, а по какому-то более высокому принципу, что возможна высшая связь свободных личностей, «белых ворон», вырвавшихся из «серых» стад. И вот эту возможность наш аллегорический слон предпочел дружбе с рассказчиком. Ну а что же тот? Ведь он вроде бы вправе считать бегство своего друга предательством. Но рассказчик уходит в сторону:

Долго был в обиде я, только — вот те на! —

Мне владыка Индии вновь прислал слона:

В виде украшения для трости —

Белый слон, но из слоновой кости.

В игровом сюжете проступает мотив нешуточной боли: привязался ведь герой-рассказчик к своему слону, и «украшение для трости» его не утешает. Он пытается уйти в иронию, совсем некстати припоминая тех пресловутых слоников на комоде, которые долгое время были для советской пропаганды символом мещанства:

…Говорят, что семь слонов иметь — хороший тон,

На шкафу, как средство от напастей…

И после этого отвлекающего маневра — резкий смысловой переход, выход на полную монологическую серьезность:

Пусть гуляет лучше в белом стаде белый слон —

Пусть он лучше не приносит счастья!

Здесь, по сути, развернута вся иерархия нравственных ценностей Высоцкого. На низшей ступени — «серое» стадо, коллектив, объединенный по принципу несвободы (его возможные «расшифровки»: завод, армия, блатная «малина», семья без любви друг к другу, государство). Личность, вырывающаяся «за флажки», способная к «побегу на рывок», к тому, чтобы быть «тем, который не стрелял», — такая личность стоит уже на ступень выше. Еще выше — союз двоих: будь то чета влюбленных друг в друга кораблей или автомобилей, поддерживающие друг друга на скале альпинисты, боевое содружество летчиков («Взлетят наши души, как два самолета…»), даже — под смеховым знаком — пара собутыльников, нацелившаяся на выезд в Израиль.

Но есть еще и «белое стадо» — высшее единство людей. Сообщество, где каждый — личность, где ни одна индивидуальность не попирает другую, а наоборот — помогает ей раскрыться в полной мере. Это, конечно, только мечта, только идеал, соответствовать которому «на все сто» не могли ни многократно воспетый Высоцким дружеский круг, ни так много значивший в его жизни Театр на Таганке, ни даже многомиллионная аудитория слушателей поэта. Но все эти подлинные, нефальшивые единства несли в себе черты того самого мечтательно-сказочного идеала. Так что ощущение «белого слона в белом стаде» Высоцкому все-таки было знакомо. Потому он смог его почувствовать и там, где сам «не бывал, не воевал, не плавал, не сидел» — в героической обреченности солдат-штрафников, в мужестве «черных бушлатов», в непоказной солидарности сибирских старателей или моряков. Высоцкий всегда один и всегда со всеми. Это самая большая удача, которая возможна в жизни.

И к этому реальному, не декларативному духовному идеалу нас упорно ведет динамично-двусмысленное слово Высоцкого, его энергичная сюжетика, его философичное остроумие. От слова — к образу, от образа к сюжету, от сюжета к многоплановому роману в песнях. От человека — к человеку, от союза двоих к единству всех людей, от личности — к миру. Таков путь слова и путь духа.

Весь мир на ладони

Последнюю «фатальную цифру» отметил в дороге: накануне, 24 января 1975 года отправились с Мариной из Москвы. А за два дня до отъезда у них была встреча с министром культуры. Петр Нилович принимает их по первому разряду — поит кофеем, расспрашивает о творческих планах, о погоде в Париже и прочих светских вещах. Потом велит секретарше соединить его с директором «Мелодии» и выражает искреннее недоумение в связи с тем, что до сих пор еще не выпущена пластинка Марины Влади и Владимира Высоцкого. Всё разыграно по системе Станиславского, красиво и убедительно. Наверху звучит «да», а внизу потом все сводится на «нет», причем без слов, втихую.

Грустное настроение передалось автомобилю, и его мотор заглох километров за двести до Бреста. Множество добрых людей пришли на помощь, но в импортной технике разобраться не смогли. Поляки — те честно отказались связываться с БМВ. Только в Западном Берлине, в мастерской с теми же тремя буквами на вывеске, машину легко вернули к жизни.

Из