Он не забыл снабдить нас пайком НЗ и касками. В доте осталось семь человек, из них четверо раненых. Вооружение – два карабина, две противотанковые гранаты да наган командира. Было еще немного бронебойных снарядов и несколько ящиков снарядов меньшего калибра от старой зенитной пушки. Вот и все…

Командир по-отцовски обнял нас и тихо открыл тяжелую, бронированную дверь… Вспомнилось мне, как еще совсем недавно я разыскивал квартиру Льва Антоновича Алейникова на Большом проспекте Петроградской стороны, чтобы вручить пакет из штаба батальона. Я видел его тогда с дочуркой, которой только что исполнился год…

Уходя из дота, я был убежден, что мы с Вахрушевым получили важное задание. Теперь я не могу с полной уверенностью сказать, была ли в этом необходимость или Алейников просто решил дать возможность нам, самым молодым в гарнизоне, остаться в живых. Вероятнее всего, что наш командир не сомневался в трагической участи остающихся, и ему хотелось, чтобы мы, так мало пожившие на свете, уцелели.

Было еще светло. Мы с Вахрушевым быстро скрылись в перелеске, подступавшем к доту. Вскоре услышали немецкую речь. Притаились под густым кустом. Совсем близко прошла группа гитлеровцев. Я еле сдержался, чтобы не швырнуть гранату. Когда сказал об этом Вахрушеву, он ответил:

– Хорошо сделал, что не бросил. Граната пригодится на крайний случай… для себя.

Мы вновь поползли туда, где должен был находиться штаб батальона. Вот и деревня Телизи. Но что это? Какие-то выкрики на немецком языке. Значит, штаб в другом месте. Повернули в сторону Горелова. На рассвете повстречали ополченцев 3-й гвардейской дивизии. В штабе доложили, откуда мы, и узнали, что батальона нашего уже нет.

…Осенью 1944 года я побывал на местах былых боев под Русско-Высоцким, у своего дота. Толстый железобетонный купол был прогнут в нескольких местах как будто от взрывной волны. Особенно там, где стояли ящики со снарядами. Попытался пробраться в боевой отсек, но сделать это не удалось. Внутренняя деревянная обшивка вся выгорела. Из-под толщи железобетона кое-где торчали обугленные бревна…

Наш дот стойко выдерживал бомбы и снаряды даже крупного калибра. То, что я увидел, могло быть результатом взрыва внутри дота. Возможно, гарнизон подвергся атаке огнеметного танка, вызвавшей взрыв боезапаса, а может быть, таким было последнее решение Льва Антоновича Алейникова и всех, кто оставался с ним, – подорвать дот вместе с наседавшим врагом»[137].

10 сентября советские войска совершили еще одну попытку контрнаступления, которая задержала возможный прорыв в сторону Красного Села. Также продолжался бой в Русско-Высоцком. К вечеру вся деревня была занята и линия обороны проходила в двухстах метрах севернее. Однако южнее и западнее деревни ополченцы продолжали бой.

Во второй половине дня 10 сентября немцы опять перешли в атаку восточнее Пелля вдоль шоссе. Обходя доты и доты, уничтожая их артиллерийским огнем, немецкие войска овладели Лаголово, и к исходу дня преодолели главную полосу обороны Красносельского сектора укрепрайона. В немецких сводках отмечается упорное сопротивление, которое оказывали советские войска, особенно в мощных бетонных укреплениях, с бетонными стенами и бронеплитами. Отмечался мощный артиллерийский огонь (видимо, имелась в виду артиллерия КБФ) и плотное минирование местности.

Главной трудностью для оборонявших укрепрайон было отсутствие резервов. Во время прорыва немецких войск ослабевшие, уставшие и поредевшие части 3-й гвардейской ДНО не в силах были эффективно контратаковать, несмотря на категорические требования командования. Штаб 265-й ОПАБ попал в районе Телези в окружение. Управление частями было нарушено. В итоге в ходе боя командир и комиссар 265-й ОПАБ были ранены. И тем не менее две роты этого батальона в районе Русско-Высоцкого задержали немецкое наступление более, чем на два дня. Последние очаги сопротивления советских войск в районе этого поселения были утром 11 сентября.

Итогом немецкого наступления стал прорыв основной оборонительной линии Красносельского сектора Красногвардейского укрепрайона, выход на подступы к Красному Селу. Но до тех пор, пока прорыв не был расширен и Русско-Высоцкое оборонялось, наступать на Красное Село немцы не могли. Также задерживали немецкое наступление бои вокруг Ропши, постоянные контратаки 8-й армии. Однако у 42-й армии не было достаточных резервов, чтобы полноценно поддержать войска и купировать прорыв.

На других направлениях весь день 9 сентября шли бои за Скворицы, Мутакюля, Новопурсково. 10 сентября было взято Расколово. Возникла опасность быстрого движения на Дудергоф и охвата Красного Села. Удар пришелся на то место, где смыкались фланги советских частей. Как отмечает В. А. Мосунов: «Прорыв удался при мощной поддержке немецкой артиллерии, в т. ч. орудий прямой наводки, способных быстро подавить и уничтожить огневые точки. Из-за низкой плотности обороны и особенностей ее построения вывод из строя одной или двух огневых точек позволял выйти во фланг и буквально „свернуть“ оборону»[138].

Однако отмечаются и высокие потери немцев в боях с ополченцами. Так, 36-я механизированная дивизия потеряла за 9 сентября 51 человека убитыми и 248 ранеными. С 22 июня 1941 г. дивизия еще ни разу не несла таких потерь в течение одного дня. Немцы бросили в бой еще одну танковую дивизию, и оборона Красносельского сектора и 42-й армии буквально рухнула. Танковые части немцев продвигались, не встречая серьезного сопротивления вплоть до Волхонского шоссе и Пулковского рубежа. Вечером 10 сентября немцы заняли территорию Большого Лагеря под Вороньей горой, в окрестностях Дудергофа, в тот же день был занят и сам Дудергоф. Шел бой на позициях батареи «А».

События вокруг батареи «А» вызывали живой интерес у исследователей. Сохранились воспоминания бойцов, составлявших расчет. А относительно недавно появились и немецкие документы, фотографии, касающиеся данных событий. Обратимся же к воспоминаниям. Большую работу по сбору воспоминаний провел К. К. Грищинский, подполковник запаса, бывший командир по оперчасти разведывательного отдела штаба КБФ.

Вот его рассказ о начале поисков: искали упоминания о М. А. Михайлове, командире второй батареи «Б». Сложный характер текста вынуждает нас не приводить полностью цитату, а сделать пересказ. Исследователям в 1970-е гг. удалось найти информацию о Михаиле Александровиче Михайлове, командире батареи «Б», располагавшейся ближе к Пулковским высотам. Была найдена его автобиография. Вот выдержка из нее:

«На пятый день Отечественной войны я приступил к исполнению обязанностей командира Отдельной артиллеристской батареи „Б“ специального назначения и приказом командующего морской обороны Ленинграда и Озерного района № 013 от 10.07.41 г. был утвержден в этой должности. Батарея находилась в с. Пулково и обороняла подступы к городу Ленина».

Также был обнаружен лист служебной аттестации М. А. Михайлова. В ней говорилось: «С начала военных действий с фашистской Германией, командуя артиллеристской батареей и дивизионом, тов. Михайлов участвовал в жестоких боях за город Ленина в районе Красное