Изменение в сияющей ауре Темюэля позволило мне догадаться, что он лукаво улыбнулся.

— Прежде всего, за годы, проведенные на земле, Долориэль, ты обзавелся опасными врагами.

Я вежливо проигнорировал его последнюю фразу.

— Пожалуйста, архангел Темюэль, расскажите мне всю правду. Наши боссы действительно проводят расследование или ищут козлов отпущения? Потому что, будучи первым несчастным адвокатом, у которого исчез клиент, я вижу себя возможным кандидатом для порки у позорного столба.

— Это большое и важное расследование. Я верю, что намерения моих коллег чисты. Что бы наше начальство ни думало о тебе, проблему с пропавшими душами не решить простым наказанием одного из сотрудников. Вопрос требует реального осмысления.

Мул медленно отвернулся от меня. Казалось, он задумался о чем-то. Взгляд Темюэля, скользнув по туманным просторам парка, перешел к далекому сиянию Империя. Его выражение лица оставалось неясным для меня — и не только потому, что он был архангелом. Я просто не мог сосредоточить на нем внимание.

— Если у тебя не имеется других вопросов, давай вернемся в мой офис, — сказал он. — В течение нескольких дней мы будем передавать твоих клиентов другим адвокатам. Я постараюсь обеспечить тебе ту свободу, которую ты жаждешь на земле. Но не совершай… Что это за надоедливое выражение? Не искушай свою удачу.

Обычно такие слова не хочется слушать дважды. К сожалению, в последнее время мне повторяли их несколько раз.

— Спасибо, архангел. На какое число назначена конференция? Вам известно, кто там будет?

— Кто там будет? Важные персоны, ответственные за работу с человеческими душами — причем с обеих сторон. Никто из нас не может игнорировать возникшую ситуацию. Дата встречи еще не назначена. Как только мы узнаем новые подробности, тебе о них сообщат.

Значит, все мои враги будут вместе со мной в одном месте? Какая радость! Неужели я снова становился параноиком? Или Небеса хотели сдать меня демонам?

— Еще один вопрос, — сказал я, когда мы переместились в здание Калифорнии и подошли к офису Темюэля. — Помните, вы велели мне присматривать за новым адвокатом Харахелиэлем? За парнем, которого обучает Сэм?

Клянусь, я увидел, как сияние Мула содрогнулось. На миг мне показалось, что его края затрепетали, будто пламя при сильном ветре. Затем все вернулось в прежнее состояние.

— Нет. Я не помню такого.

Какое-то время моя нижняя челюсть оставалась отвисшей от удивления. Я прежде и подумать не мог, что мой босс был способен забывать свои указания.

— Нет-нет, подождите. Наверное, вы меня не поняли. Я говорю о Харахелиэле, которого мы называем «Клэренсом»… Это как бы шутливое прозвище. Его земное имя Харрисон Элай, и он проходит стажировку у Сэма. В прошлый раз, когда я был в Небесном городе, вы попросили меня…

— Нет!

Я не знал, что Мул мог говорить таким строгим тоном.

— Вы ошиблись.

— Но…

— Вы ошиблись, ангел Долориэль! Неужели не ясно? Наверное, у вас возникло неправильное воспоминание. Такой беседы у нас никогда не было.

Он оставил меня в широком коридоре, заполненном суетливо шагавшими ангелами.

Я видел во сне, как протянул руку к Каз. Не думайте, что сон был сексуальным и сладким, с обилием грехов и любовных услад. Я, как собака, рылся в грязи, в которую затянуло графиню. Она исчезла в темной дыре, и как бы неистово я ни копался в земле, до меня доносились лишь ее приглушенные крики. Я проснулся в земном теле и, изливая пот, попытался успокоиться. Какое-то время мне казалось, что мои члены принадлежали другому человеку.

Земные ангелы редко видят сны. У меня сновидения бывают только после тревожных переживаний. Возможно, разговор с Темюэлем как раз и стал таким стимулом. Я всегда не доверял Небесам. Это был такой же рефлекс, как реакция коленной чашечки на молоточек терапевта. Мне не верилось, что лучшие интересы Бобби Доллара совпадали с планами больших начальников. И хотя мои боссы скупились на объяснения, я иногда думал, что они лгали мне прямо в лицо. Конечно, я мог ошибаться. Ведь они были верховными ангелами Господа! Но если только Мул не забыл о нашей прежней беседе (что на самом деле было просто невозможно), он открыто отрицал свершившийся факт.

Конечно, тут имелся и третий вариант: у меня могла развиться болезнь мозга — точнее, той его части, которая отвечала за логику и память. Я серьезно не рассматривал такую возможность, потому что в последние дни меня фактически оставили без поддержки Небес. Я был вынужден полагаться только на собственные силы. Мой лучший друг находился в госпитале, любимый бар лежал в руинах, а боссы злились на меня и уже подумывали о наказании. Если бы я перестал доверять своим суждениям, это перечеркнуло бы все мои усилия.

* * *

Утренний свет просачивался сквозь жалюзи полуподвальной спальной Клэренса. Он говорил, что арендует ее, но она выглядела, скорее, как комната, которую родители подготовили для приема взрослого сына. Забавная (и начисто вытертая от пыли) модель биплана свисала с потолка на почти невидимой нити. На стене висел постер с командой «Гигантов». Книжный шкаф был забит спортивными журналами, путеводителями и книгами с научной фантастикой. Даже кровать, где ныне покоилось необитаемое тело Клэренса, наверняка когда-то принадлежала подростку. Одеяло украшал логотип детской баскетбольной команды, которая несколько лет назад была расформирована спортивным комитетом.

Хотя душа Клэренса по-прежнему оставалась на Небесах, его тело не выглядело мертвым. Наши умельцы побеспокоились о полной натуральности. Парень ворочался во сне, похрапывал и издавал другие звуки (вы сами знаете, о чем я говорю). Мне оставалось лишь ждать, когда он проснется. Во время этой вынужденной паузы я обдумывал все странности, случившиеся со мной в «хозяйском доме». Постепенно мне вспомнилось желание запомнить некую идею: что помимо меня могли быть другие ангелы, не доверявшие начальству. Но, как часто случалось со мной при возвращении с Небес, эта мысль уже не казалась мне столь важной. Тем не менее я размышлял над ней, пока слушал храп Клэренса.

Мне хотелось позвонить Казимире. Последние сутки я много думал о графине, но не знал, как рассказать ей о своих чувствах. Проклятье! Я даже не знал, какими были мои чувства. На самом деле они у меня имелись — очень теплые и значимые. Однако это тоже порождало проблему — мне не полагалось любить кого-то из Оппозиции.

Заметив, что веки Клэренса начали с трепетом открываться, я громко спросил:

— Где мой кофе?

Он застонал:

— Перестаньте, Бобби! Дайте мне одну минуту!

— Минуту? Нет уж, ангел, извини. Я уже полчаса лежу здесь, ожидая твоего пробуждения и слушая, как ты сопишь, словно астматический бассет. Ты должен провериться у врачей. Вдруг у тебя сонное апноэ. Иногда мне казалось, что ты пытался проглотить язык.